«Принятие мер»

24 июля по факту беспорядков в г.Александрове было возбуждено уголовное дело по признакам ст.79 УК РСФСР (массовые беспорядки). Расследование вела специально созданная и выехавшая в Александров оперативная группа КГБ при Совете Министров СССР531. На место происшествия прибыли руководящие работники Владимирского обкома КПСС, исполкома областного совета, управления внутренних дел, прокурор области, начальник следственного отдела прокуратуры области и другие. В городе был проведен городской партийный актив, а на предприятиях и в учреждениях партийно-комсомольские собрания.

Идеологическими мерами дело в таких случаях никогда не ограничивается. Власти подумали и о полицейских предосторожностях. Несколько дней город патрулированы военные. Были усилены дружины, члены которых также патрулировали по Александрову532. Шел поиск активных участников беспорядков. Найти их не составляло особого труда - в первые же дни было арестовано 13 человек533.

22-25 августа на открытой выездной сессии Владимирского областного суда было рассмотрено уголовное дело по обвинению девяти активных участников нападения на Александровский горотдел милиции и на тюрьму. На процесс были допущены только тщательно проверенные люди. Пропуска распределялись партийными, профсоюзными и комсомольскими организациями. По обычной практике подобных воспитательных процессов, призванных подтвердить «отщепенство» подсудимых, наряду с государственным обвинителем выступали так называемые «общественные обвинители» - электромонтер и ткачиха. Четверо подсудимых (Савасеев, Горшков, Сидоров и Барабанщиков) были приговорены к расстрелу, пять остальных (Клочкова, Гречихин, Сингинов, Федоров и Логинов) получили максимальный срок тюремного заключения - по 15 лет534. После процесса на промышленных предприятиях города Александрова и района прошли митинги и собрания, «на которых трудящиеся единодушно одобрили приговор суда». О приговоре сообщили областная газета «Призыв» и все районные газеты области535.

5-9 октября 1961 г. состоялся второй открытый процесс. Место заседания перенесли в областной центр - город Владимир, общественные обвинители на суде не выступали. Приговоры были без смертной казни. Но все 9 подсудимых были осуждены на максимальный срок лишения свободы - 15 лет1. Особой пропагандистской шумихи вокруг этого процесса власти устраивать не стали.

Массовые беспорядки в Александрове и судебные процессы над их активными участниками не вызвали никаких политических реакций и со стороны «антисоветских элементов» (в отличие от Мурома). Вероятно, очевидный для всех криминальный характер этих событий, совершенно не облагороженных хоть каким-то подобием «политики», не мог вдохновить потенциальных «протестантов» на выражение недовольства, а подпольных «антисоветчиков» - на написание листовок. Но интерес у оппозиционных групп к событиям как Муроме, так и Александрове, безусловно, был. Известно, например, что участник одной из московских подпольных групп, студент вечернего отделения философского факультета МГУ Э.С.Кузнецов, узнав о волнениях в Муроме и Александрове, специально ездил в эти города, чтобы выяснить «не носили ли эти беспорядки политического характера»1. Подробности поездки нам, к сожалению, неизвестны.

Массовые беспорядки в двух городах Владимирской области, последовавшие практически один за другим и явно связанные между собой, вызвали бурную реакцию Москвы. 2 августа 1961 г., Бюро ЦК КПСС по РСФСР приняло постановление «О непринятии партийными и административными органами Владимирской области своевременных мер по пресечению хулиганских проявлений в городах Муроме и Александрове». 9 августа 1961 г. это постановление обсудил XII пленум Владимирского обкома КПСС. На пленуме выступил заведующий отделом административных и торгово-финансовых органов ЦК КПСС по РСФСР В.И.Тищенко. Опираясь на постановление бюро ЦК КПСС по РСФСР, представитель высшего партийного руководства сформулировал вопрос, который отныне будет часто повторяться в высоких партийных кабинетах: почему в Муроме и Александрове, где, «как и везде, имеются партийные, советские, комсомольские, профсоюзные и много других общественных организаций, тысячи активистов, имеются также административные органы, органы государственной безопасности, милиция, прокуратура, суды ... кучка хулиганских элементов в течение продолжительного времени безнаказанно творила бесчинства. и даже втянула какую-то часть отсталого населения в эту историю?».

Пытаясь ответить на этот вопрос, Тищенко отметил явление, никогда официально не признававшееся коммунистами, - сосуществование с советской реальностью специфического и слабо интегрированного в эту реальность социума, который полностью или частично выпадал из сферы идейно-политического контроля КПСС. «Все это идет как будто бы по форме хорошо,- говорил заведующий отделом ЦК провинившимся владимирским коммунистам, - делаются доклады, проводятся митинги, собрания трудящихся, лекции, но по существу дело обстояло так, что мы не доходили в политической работе до каждого человека. Недостаточно общаемся с людьми, не знаем их запросов и настроений. Если посмотреть всю нашу политмассовую работу -доклады собрания, то всегда на этих собраниях присутствуют одни и те же люди, а люди, которые живут на окраинах, на этих собраниях не бывают»536. Партийные объяснения провалов в снабжении населения мясными и молочными продуктами, деликатно названные Пономаревым «недостатками», до этой «второй России» не доходили: «Люди сами объясняют все эти явления, а обыватели толкуют их по своему» 537.

Выводы, который сделали для себя партийные власти после событий в Муроме и Александрове, чрезвычайно важны для понимания советской тактики подавления народных волнений в первой половине 1960-х гг., особенно в Новочеркасске. Во-первых, попытка председателя Владимирского облисполкома Сушкова вступить в диалог с участниками волнений и перевести события в мирное русло была оценена в Москве как политическая ошибка и даже личная трусость. «Вместо принятия решительных мер против распоясавшихся хулиганов, - говорил на пленуме Владимирского обкома представитель Бюро ЦК КПСС по РСФСР Тищенко, - вместо того, чтобы поднять быстро на подавление бандитствующих элементов коммунистов, комсомольцев, рабочих и дружинников и намять бока этой шпане, - они начали уговаривать эту шпану, пытались проводить митинг среди этой распоясавшейся публики»538. Мирное предложение Сушкова действительно было отвергнута бунтовщиками. Сам Сушков какое-то время утверждал: «правильно сделал, что пошел в массы». (Впоследствии его, конечно же, заставили признать ошибки). В противовес Сушкову, высшее партийное руководство настаивало на совершенно однозначной оценке: «Разве это были массы? Это не выступление народа, а выступление банды, которая сумела вовлечь какую-то часть отсталых людей для того, чтобы усилить этот эксцесс» 539. «Настоящую партийность», по оценке ЦК КПСС, проявила во время событий в Муроме и Александрове только охрана тюрьмы: «Их было мало, но они не растерялись, дали залп по бандитам, и это сразу отбило охоту у них» 540.