При академии наметилось издание «Новостей», которые в то время назывались «Ведомостями». За это издание Дашкова просила отвечать князя Барятинского, также отряжённого Екатериной в академию, и газета выходила регулярно.

Свою поездку в Фридрихсгам Екатерина обставила пышно, взяв с собой не только сановников и министров, но и своего фаворита. «Ведомости» регулярно печатали отчёты об этой дипломатической поездке. Однако нигде не промелькнуло ни одного имени, кроме Екатерины и самой Дашковой. Естественно, Ланской возмутился: столько людей окружало императрицу, а по газете получалось, что в её свите была лишь Дашкова.

Он поймал её на одном из балов и спросил, почему в газете упоминается только фамилия Дашковой вслед за Екатериной, как будто всё окружение императрицы состояло из одной княгини.

Дашкова не полезла за словом в карман. Она ответила, что за освещение этой поездки отвечает князь Барятинский и его отчёт как был написан, так и напечатан, а сама Дашкова никаким образом не знала об этой публикации.

Ланской настаивал, что директор академии, которому подчиняется всё, была обязана знать, тем более что освещать такую большую поездку необходимо было со всей осторожностью и вниманием, но Дашкова снова высокомерно противоречила фавориту.

Он ушёл, глубоко уязвлённый этим высокомерием.

Впрочем, как ни странно, он ничего не сказал об этом Екатерине, и императрица не ведала об этом случае. Другой на месте Ланского устроил бы отставку Дашковой или же проявил бы просто немилостивое отношение, но ему были не свойственны интриги и оговоры, и потому только много позже узнала императрица об этом конфликте.

Результаты работы Дашковой разочаровали Екатерину. Она писала о словаре, последние три буквы которого разрабатывала сама Дашкова:

«Труд получился сухим и тощим, и в его нынешнем виде я вижу лишь перечень не вошедших в обиход и не распространённых слов. Что касается меня, уверяю, что из них я не понимаю и половины. Французская академия очистила национальный язык, изъяв из него всё, что там было варварского...»

Дашкова, однако, не обеспокоилась критическим разбором императрицы, а продолжила своё дело — это были первые попытки пересмотреть грамматику русского языка, наметить пути очистки его от варварских выражений, уточнить орфографию и пунктуацию.

Княгиня нашла выход из этой ситуации. Она создала газету «Собеседник друзей русского языка» и просила Екатерину сотрудничать. В типографии академии Дашкова напечатала несколько исторических произведений императрицы и пригласила её к сотрудничеству и в журнале.

Екатерина анонимно, естественно, напечатала в газете несколько небольших весёлых, остроумных рассказов. Но предварительно она показала их Ланскому, и он выправил её стиль, подсказал чисто русские выражения. Грамматические ошибки он также заметил и исправил их.

«Должна вам сказать, что вот уже четыре месяца, — сообщила Екатерина Гримму, — как в Санкт-Петербурге выходит русская газета, где замечания и примечания заставляют иной раз смеяться до слёз. В целом эта газета является забавной смесью всякой всячины...»

Эти четыре года с Ланским были для Екатерины самыми спокойными и счастливыми, и потому она пишет много комедий, которые ставятся на сцене Эрмитажа.

«Вы спрашиваете меня, почему я пишу столько комедий, — писала она Гримму. — Во-первых, потому, что это меня забавляет, во-вторых, потому, что мне хотелось бы содействовать подъёму национального театра, которому из-за нехватки новых пьес уделяется недостаточно внимания. А в-третьих, потому, что полезно немного поругать выдумщиков, которые начинают задирать нос...»

Ланской был в курсе создания всех литературных произведений Екатерины и много помогал ей своим прекрасным знанием русского языка.

Впрочем, уже два года он поддерживал свою живость порошками, которые давал ему доктор Соболевский. Ланской желал быть верным и преданным Екатерине, хотел, чтобы она любила только его, и придумал, сам себе устроил западню. Он стал принимать шпанские мушки.

Все французские короли и знать восемнадцатого века просто не мыслили любовных утех без шпанской мушки. Научное название этого препарата — «стимулятор кантаридес», и действует он на половую систему и особенно на почки. Растёртые в порошок шпанские мушки и принимал Ланской, боясь, что его высокая возлюбленная охладеет к нему из-за недостаточной половой активности.

Ничего не знала об этом Екатерина. Уже четыре года жила она спокойной счастливой жизнью, лишь опасалась, что её молодой возлюбленный может изменить ей, как не раз уже бывало с её фаворитами.

Чтобы ещё сильнее привязать его к себе, она решила венчаться с ним, тем более что родные Ланского осуждали эту порочную связь.

Она только заикнулась об этом Потёмкину. Он не возразил, не ответил ничего, но принял свои меры. Как, она не захотела выйти замуж за него, а пойдёт за какого-то молокососа, которого представил ей он, Потёмкин! Не бывать этому!

Каждую весну весь двор отправлялся в Царское Село. У императрицы не было такой же любимой загородной резиденции, как эта. Великолепный дворец, многочисленные флигели, прекрасные конюшни и людские, а главное — огромный тенистый парк с высоченными дубами, липами и вязами, аккуратные линейки аллей, посыпанных толчёным кирпичом, и гигантские цветники, разбитые по всем правилам садовой науки.

Как любила она бродить по тенистым аллеям, срывать едва распустившиеся анютины глазки, любоваться распускающимися розами! В парке было полно мраморных статуй, журчали пенистые фонтаны, а на лужайках бегали малорослые лошадки — пони, к которым уже приучила своих малолетних внуков императрица.

За поздним обедом Александр, сидя рядом с Екатериной, подвинул ей стакан с золотистым напитком.

— Попробуй, зоренька моя, — шепнул он ей в самое ухо, чтобы не слышали все сидящие за столом — сановники и вельможи, внуки, их воспитатель Лагарп, фрейлины.

Екатерина удивлённо взглянула на фаворита. Почему-то показалось ей, что сегодня он выглядит усталым и бледным. Двор переехал лишь вчера, и она ещё не оставалась с ним наедине после переезда.

— Что с тобой, Саша? — затревожилась она.

— Да со мной всё в порядке, а вот попробуй моё изобретение...

Она подняла стакан, посмотрела на свет. Запах был странный, какое-то смешение ананаса, токайского вина и сильный — спирта.

— Отравишь? — улыбнулась она фавориту.

— Силы прибавится, едва попробуешь.

Ланской взял её за руку и подвинул стакан ближе к её губам.

Екатерина отпила глоток и заулыбалась.

— Действительно, вкусно. — Она оглядела Александра. — Сам придумал?

— Только чуть водки, немного токайского и ананасный сок. Мне нравится. А тебе?..

Она ещё отпила и, войдя во вкус, выпила весь стакан до дна.