Поэтому сами по себе первоисточники ставят перед нами сложную проблему, не предлагая при этом ее решения. Исторические свидетельства слишком скудны, чтобы по ним можно было нарисовать убедительную картину событий, имевших место в Нижней Британии в V–VI веках, а серьезные трансформации в материальной культуре можно объяснить либо массовым вторжением, либо масштабным столкновением культур с последующим подражанием друг другу. Новое понимание Британии позднеримского периода показывает, что население провинции было слишком большим для того, чтобы могла произойти успешная этническая чистка, однако данные лингвистического анализа свидетельствуют о том, что языки местного населения не оказали практически никакого внимания на германский язык англосаксонского мира, появившегося после позднеантичных Темных веков. На этом аргументы практически иссякают, однако если мы сперва проанализируем данные о самом миграционном потоке англосаксов, а не в контексте его воздействия на Британию, а затем с точки зрения компаративистики соотнесем их с такими явлениями, как «массовая миграция» и «переселение элиты», то получим возможность обойти указанные выше традиционные препятствия.

Исторический труд Беды Достопочтенного, написанный в монастыре в современном Джарроу в начале VIII века, называет две даты Adventus Saxonum – прибытия саксонских захватчиков в Британию. Первая – 446 год, заимствованная из сочинения Тильды, в котором сказано, что бритты обратились с просьбой о помощи к Аэцию, фактическому правителю римского запада в середине V века, когда он был «консулом в третий раз». Гильда не называет даты этого обращения, однако у Беды был доступ к консульским спискам, в которых указывалось, что третье консульство Аэция началось в 446 году. Вторая дата – 450–455 годы, заимствованная из династической традиции Кента его времен, в соответствии с которой утверждалось, что основатели ее поселились в юго-восточной части Британии во времена совместного правления императоров Маркиана и Валентиниана III[350]. Однако более современные ученые пришли к мнению, что, каким бы ни был ее масштаб, миграция англосаксов в Нижнюю Британию была не одним коротким событием, а весьма продолжительным процессом.

Единственный рассказ о ее истоках можно обнаружить в сочинении «О погибели Британии». В нем говорится, что захват земель англосаксами проистекал из постоянных набегов пиктов и скоттов (из Ирландии и Шотландии соответственно) на британские провинции, оставшиеся за пределами римской имперской системы. Подробности весьма противоречивы, однако иные источники того периода сообщают, что в 406 году (или около того) римская армия в Британии провозгласила императором узурпатора Константина III, который вскоре подчинил себе часть Галлии, чтобы сражаться с захватчиками с Рейна. В конце концов в 409 году британские провинции вновь взбунтовались, вырвавшись из-под контроля узурпатора. Вскоре после этого они получили (или оно так до них и не добралось) письмо от императора Западной империи Гонория с сообщением о том, что не стоит рассчитывать на защиту империи. Однако к этому моменту такое письмо не могло быть ничем иным, кроме признания де-юре ситуации, существующей де-факто. Гонорий ничем не мог им помочь, и бритты оказались в послеримской картине мира[351].

Примерно на этом эпизоде Гильда вновь перехватывает нить повествования. Положение, в котором оказались романобритты, теперь обретшие независимость, в конечном итоге стало настолько невыносимым, что «собрался совет, чтобы решить, как лучше и безопаснее всего прекратить свирепые и весьма частые набеги упомянутых народов. Все собравшиеся там, включая и гордого тирана, были ослеплены; защитой для страны, ставшей на деле ее погибелью, сочли они диких саксов, проклятых и ненавидимых Богом и людьми, и решили пригласить их на остров, как волков в овчарню, чтобы они прогнали северные народы. […] Так случилось, что выводок детенышей из логова свирепой львицы явился на трех циулах, как это называется на их языке, а по-нашему это боевые корабли под всеми парусами […] Высадившись, они по указанию злосчастного тирана вначале простерли свои ужасные когти на восточную часть острова, как будто собирались защищать страну, а не завоевать ее. После этого мать выводка, услышав об успехе первых посланцев, послала еще большую стаю их сообщников и отродий, которые вскоре присоединились к своим ублюдкам-сотоварищам. Прибывшие на остров варвары потребовали дать им провизию, как воинам, готовым, по их ложному уверению, сослужить великую службу своим радушным хозяевам. Эта провизия на какое-то время заткнула, так сказать, собачью пасть, но потом они заявили, что припасы на месяц доставлены им не полностью, увеличили свои притязания и стали угрожать, что, если им не дадут большее довольствие, они нарушат договор и опустошат весь остров. Эти слова они не замедлили подтвердить делом. Огонь праведного мщения за прошлые злодеяния пылал от моря до моря, зажженный руками восточных безбожников. Уничтожив все близлежащие города и земли, он не остановился, пока имел пищу, но сжег почти весь этот остров и облизывал западное море своими красными свирепыми языками».

Несмотря на все поражения, которые многих бриттов вынудили, по словам Тильды, либо сдаться и стать рабами захватчиков, либо бежать с острова морем, романобритты не отступили. Даже когда Аэций отклонил их просьбу о помощи, обращенную к Римской империи, они продолжали сопротивляться. Один из них, знаменитый Амвросий Аврелиан, исторический прототип мифического Артура, организовал контрнаступление, завершившееся победой бриттов в битве при Бадонском холме, местоположение которого, однако, остается неизвестным. После этого на остров вернулись процветание и мир, которые длились на протяжении долгого времени – до того момента, о котором писал Гильда[352].

С точки зрения современного историка в повествовании Гильды есть один весьма существенный недостаток – хронологическая неточность. Когда начались те события, которые он описывает? Гильда не дает никакого указания о том, когда именно консул выдал первое злополучное приглашение саксонским наемникам. Беда полагал, что события после приглашения вплоть до мятежа развивались очень быстро, и поэтому датировал прибытие саксов 446 годом, отталкиваясь от обращения бриттов, оказавшихся в безвыходном положении, к Аэцию, когда тот стал консулом в третий раз. Большинство современных историков возразили бы, что все происходило гораздо медленнее, на основе довольно надежных источников тех лет, которые говорят о нападениях саксов на Британию уже в начале V века, около 410 года. Значит, вполне возможно, что приглашение наемникам было выдано примерно за одно поколение до даты, названной Бедой, что вполне сопоставимо с данными Гильды. И в этом случае повествование Гильды превращается в краткий рассказ о более долгом периоде, чем принято считать. Расширение хронологических рамок завоевания соотносится и с тем фактом, что первые поддающиеся датировке саксонские остатки в Англии относятся к 430-м годам[353].