— Я так это восприняла. Меня подхватили, едва не задушили и уронили обратно с обещанием овладеть мной вопреки всем препятствиям. Это мало походило на любовь. Такими признаниями не добиваются расположения дам. Я вообще не поняла, что это было.

Сообразив, о чем я говорю, Ричард с облегчением расхохотался.

— Анна! Любовь моя! Я поцеловал тебя с огромным наслаждением. Да, я потерял самообладание. Но в тот момент мне больше всего на свете хотелось спрятать тебя за семью замками и не спускать с тебя глаз, чтобы тебе больше ничто не угрожало, чтобы ты была в полной безопасности. — По старой детской привычке он склонил голову набок. — А тебе разве не понравилось?

— Нет… Да… Это не имеет значения!

Я вспыхнула от смущения и недовольно нахмурилась.

— Я вижу, что должен все немедленно исправить, то есть сделать так, чтобы это имело значение, — прошептал Ричард, беря меня за руку. — Разумеется, если ты этого желаешь.

Я этого желала. О, как я этого желала! Преодолев все преграды, я не собиралась жеманничать и изображать из себя недотрогу. Поэтому первый шаг к сближению сделал не Ричард. Я обняла его за шею и подняла голову, подставив лицо под его поцелуи. Но сначала он произнес то, что я так жаждала услышать.

— Я люблю тебя, — прошептал Ричард, почти касаясь губами моего рта. — Ты моя половина. Вдвоем мы единое целое.

— А я люблю тебя.

И расстояние между нами исчезло. Мы слились воедино в долгом поцелуе…

— Мне пора, — прошептал Ричард, покрывая поцелуями мое лицо.

Я вцепилась в его куртку.

— Ричард, любимый, неужели ты не заметил отсутствия Марджери?

— Где она?

Его губы переместились к ямочке у основания моей шеи.

— Уехала к родственникам. — Я задохнулась, потому что его поцелуи обжигали мою кожу и туманили мой рассудок. — Ее не будет до самого вечера…

— Я должен идти…

— Останься, — прошептала я.

Теперь ничто не могло нас разлучить. И пусть комнату заливал яркий солнечный свет, плохо сочетающийся с общепринятыми представлениями о том, в какой обстановке должно происходить соблазнение невинной девы, я не в силах была противиться снедающему меня желанию. Ничто не могло нам помешать… кроме одного обстоятельства, мрачным призраком вставшего перед моим внутренним взором.

— Я должна тебе кое-что рассказать, — робко начала я.

— Потом, — пробормотал Ричард, уткнувшись лицом мне в шею, а руками ловко расплетая кружева и ленты. — Все потом.

— Нет, сейчас!

Ричард все равно это обнаружит, но я хотела, чтобы он узнал об этом сейчас. И я все ему рассказала, борясь с необъяснимым чувством стыда. Сидя на кровати, я поведала Ричарду ужасные подробности своего недолгого замужества, внимательно следя за его реакцией. Рассказала ли я ему о противоестественной близости между Маргаритой и ее сыном? Нет. Это было выше моих сил. Это знание было заперто в моем сердце подобно сломанному украшению, хранящемуся на дне шкатулки. Я не стала рассказывать Ричарду о своих догадках, но по мере того, как я посвящала его во все остальное, по моему лицу начали струиться слезы. Это были первые и последние слезы, которые я пролила по принцу после той ужасной ночи. А потом я поняла, что уже не могу говорить, потому что мое тело сотрясали рыдания и мне казалось, что я уже оплакиваю саму себя, смерть отца, утрату матери и сестры. Мне было так стыдно, что я закрыла лицо руками и отвернулась. Но Ричард не был бы Ричардом, если бы оставил меня наедине с моим горем. Он обнял меня и прижимал к себе, пока я не выбилась из сил и не затихла.

Буря миновала. Ричард деловито вытер слезы с моих щек.

— Я, наверное, ужасно выгляжу, — прошептала я, шмыгая носом и представляя себе свою распухшую физиономию с набрякшими красными веками.

— Для меня ты всегда будешь красавицей, — заверил он меня, заставляя поднять голову и посмотреть на его искаженное страданием лицо. — Я ничего этого не знал, Анна.

— Зато знал весь анжуйский двор! — Меня вдруг охватили давно забытые обида и разочарование. — Я чувствовала себя опозоренной и обесчещенной.

— Значит, принц вообще к тебе не прикасался.

— Прикасался, только когда между нами было как минимум шесть слоев одежды.

Убогая попытка пошутить закончилась очередным всхлипом.

Ричарда мне развеселить тоже не удалось. Его глаза засверкали сухим металлическим блеском.

— Я его просто презираю. И готов убить еще раз. Я счастлив, что пролил его кровь за все те унижения, которым он тебя подверг, — отчеканил мой возлюбленный.

Я почувствовала, что должна вступиться за принца.

— Это произошло не по его воле…

— Ха! — Ричард еще крепче сжал мои руки. — Неужели ты думаешь, что если бы моей матери захотелось тебя унизить, то я стал бы ее слушать?

Ричард ни за что не подверг бы меня такой публичной пытке, в этом я не сомневалась.

— Я просто подумала, что ты должен это знать.

— Теперь я знаю. Не будем больше об этом.

Подобная беззаботность могла бы меня обидеть, если бы я не понимала, что за ней стоит. Ричард Глостер ничего не делал просто так. Вот и сейчас он действовал с определенным умыслом, стремясь отвлечь меня от оставшихся в прошлом страданий, от возрождения былых переживаний. По его напряженным плечам я видела, что его собственное возмущение подлостью Ланкастеров отнюдь не улеглось.

— Спасибо. — Я его поцеловала. — С Ланкастерами покончено, но для нас все только начинается.

— Твое мужество меня просто поражает, — признался Ричард, начиная понемногу успокаиваться и даже пытаясь улыбнуться. — А теперь я сделаю все от меня зависящее, чтобы заставить тебя забыть прошлое. Ему нет места в нашей с тобой жизни. — Он расплылся в довольной улыбке. — И все-таки я не жалею, что ты стала вдовой, сохранив невинность. Так ты говоришь, что приняла мои поцелуи за нападение?

— Да.

— Позволь мне исправиться.

Солнечные лучи нарисовали на стеганом одеяле золотистые прутья, превратив его в своеобразную клетку, в которой Ричард начал учить меня всем тем удивительным вещам, от которых равнодушно уклонился принц. Гордость Невиллей с готовностью склонила голову перед стремлением Плантагенета к обладанию. Но кто кем обладал? Я готова была поклясться, что когда Ричард показывал мне, как страсть заставляет женщину забыть обо всех своих горестях, его собственное самообладание было отнюдь не на высоте. Я училась жадно и страстно, ошеломленная и гордая новым знанием. Ричард ласкал меня так самозабвенно, словно я была единственным смыслом его жизни.

Что касается меня, то я полностью растворилась в нем. Если это и было нападением, то самым желанным нападением в мире. Натиск его рук и губ возносил меня на вершины блаженства, и я трепетала, уступая силе его гибкого мускулистого тела. Я запускала пальцы в его темную шевелюру, а он сплетал себе наручники из прядей моих шелковистых волос.