Поэтому весьма широко распространенное представление, согласно которому золотоордынская дань обрекала русский народ на нищету, явно не соответствует реальному положению вещей. Не следует сводить к крайней скудости и те денежные средства, которые оставались в руках князей после уплаты дани; известно, например, что великие князья Семен Гордый (правил в 1341–1353 гг.) и Василий I Дмитриевич (1389–1425), платившие дань ханам, тем не менее имели возможность выделять тысячные суммы для поддержки находившейся тогда в труднейших обстоятельствах Константинопольской патриархии, исполняя тем самым свой христианский долг (разумеется, по доброй воле).

* * *

Конечно, то, что было сказано выше о Монгольской империи и ее «ответвлении» — Золотой Орде, только намечает некоторые контуры темы. И, отсылая интересующихся читателей хотя бы к упомянутым выше специальным трудам историков, я перехожу непосредственно к Куликовской битве.

Противником Московского войска на притоке Дона реке Непрядве была — о чем уже сказано — не Золотая, а как называет ее летопись — Мамаева Орда, которая в целом ряде отношений кардинально отличалась от первой, и великий князь Дмитрий Иванович, вошедший в историю под именем Дмитрий Донской, как мы еще увидим, достаточно ясно осознавал это глубочайшее отличие.

Правда, такое осознание пришло к нему и его сподвижникам, вероятно, не сразу, а для многих современников и в особенности потомков осталось вообще недоступным — что отразилось и в тех или иных литературных произведениях о Куликовской битве, созданных в конце XIV — начале XVI века, хотя произведения эти, в общем и целом, содержат весомую «информацию», раскрывающую суть дела. Нельзя не отметить, что историки — хоть это и странно — словно не замечают — как говорится, в упор не видят — многие существеннейшие сообщения, имеющиеся в тех давних повестях и сказаниях о битве; впрочем, на то есть свои причины, о которых еще пойдет речь.

Но начнем по порядку. В течение первой половины XIV века Золотая Орда была могучим и, казалось, цветущим государством; «нормальными» — если воспользоваться емким современным словечком — были и ее взаимоотношения с вассалом — Русью. Так, хан Узбек (правил в 1313–1342 гг.) выдал свою сестру Кончаку за Московского князя Юрия Даниловича, продемонстрировав тем самым высокую меру уважения к своему вассалу (в святом крещении Кончака приняла имя Агафьи), а следующий хан Джанибек (1342–1357) и его ханша Тайдула находились в своего рода дружбе с одним из наиболее выдающихся деятелей Руси — митрополичьим наместником (с 1340-го) и митрополитом всея Руси (с 1334 года) Алексием.

Впоследствии историки не раз «обличали» Алексия за его добрые отношения с монголами, но такого рода нападки решительно противоречили собственно русской точке зрения, ибо еще в 1447 году Алексий был причислен к лику святых и даже занял в их сонме одно из высших мест. А позднее, в начале XVI века — когда монгольская власть над Русью уже давно не существовала, — великий иконописец Дионисий создал для Успенского собора в Кремле «житийный» образ митрополита Алексия, в котором святитель наглядно прославлялся и за свои отношения с повелителями Золотой Орды (пять из 20 «клейм», то есть эпизодов жития, посвящены именно этому), — что следовало бы учитывать историкам, пытающимся доказывать «непримиримость» Руси к монголам, которую, мол, скрывали только по необходимости (между тем в 1506–1508 гг., когда гениальный иконописец осуществлял свой замысел, скрывать это было незачем).

Но вернемся в середину XIV века. Как известно, в 1357 году, ровно через сто двадцать лет после вторжения Батыя в пределы Руси, Золотая Орда оказалась в состоянии длительного и тяжкого кризиса. Началом его послужило убийство хана Джани-бека и двенадцати его сыновей (не исключено, впрочем, что 12 — это использованное в рассказах о событии символическое число и в действительности их было меньше), притом в заговоре непосредственно участвовал один из сыновей хана — Берди-бек, который и сел на место отца.

Уже сам по себе вопиющий факт отцеубийства не мог не привести к «дестабилизации» Золотой Орды, хотя, по всей вероятности, он не только породил смуту, но и сам был порожден теми или иными кризисными обстоятельствами, которые уяснять здесь нет ни места, ни необходимости. Вскоре, в 1339 году, и сам Бердибек был убит — по-видимо-му, своим братом Кулпой (Кульной), уцелевшим в резне 1337 года. И на протяжении следующих двух десятилетий на золотоордынском престоле сменили друг друга более двадцати (!) ханов — пока к власти не пришел Тохтамыш, сумевший править не менее чем полтора десятилетия. В русских летописях период от Джанибека до Тохтамыша обозначен выразительным словом «замятия» (не так давно период этот был тщательно исследован в работе высококвалифицированного востоковеда А.П. Григорьева «Золотоордынские ханы 60—70-х годов XIV в. Хронология правлений»).[282]

В сложившейся ситуации исключительную роль стал играть выдающийся военачальник и политик Мамай. До прихода к власти Бердибека Мамай был, как явствует из ряда источников, крымским темником — то есть командовал расположенным в Крыму и прилегающей к нему степи золотоордынским войском. Хан Бердибек выдал за Мамая свою дочь и предоставил ему высший государственный пост беглербека; Мамай, естественно, находился теперь не в Крыму, а в столице на нижней Волге.

Убийство Бердибека, очевидно, прервало карьеру Мамая, но в условиях «замятии» он уже в 1361 году выдвинул своего «кандидата» в ханы Золотой Орды — потомка Чингисхана Абдуллу (в русских летописях—Авдуля), который в 1362 году на несколько месяцев стал ханом, будучи в действительности марионеткой Мамая (последний, не принадлежа к роду Чингизидов, никак не мог претендовать на официальную верховную власть в Золотой Орде).

В конце 1362 года Абдулла (то есть фактически — Мамай) был свергнут другим потомком Чингисхана, Мюридом, и вместе с Мамаем вынужден был удалиться в Крым. Правда, чрезвычайно энергичный Мамай и в дальнейшем неоднократно предпринимал попытки захватить власть в Золотой Орде, а в 1370 году счел, вероятно, Абдуллу негодным «претендентом» и, убив его, стал продвигать на престол другого чингизида — Бюлека (в русских летописях — Тюляк-Тюлек).

Однако и из этого замысла ничего не вышло. И причина неудач, по-видимому, была не в том, что у Мамая недоставало воинских сил; согласно упомянутому выше исследованию А.П. Григорьева, он в течение 1360-х — первой половины 1370-х гг., обладая первоклассной военной мощью, сумел захватывать столицу Золотой Орды четыре или даже пять раз, но все-таки вынужден был вскоре же покидать ее. Причину этого помогает уяснить сообщение летописи о том, как позже, в конце 1380 года, Мамай вступил в бой с Тохтамышем, который был «законным» ханом: «Мамаевы же князья, сойдя с коней, изъявили покорность царю Тохтамышу и поклялись ему по своей вере и стали на его сторону, а Мамая оставили поруганным».[283]

Естественно прийти к выводу, что примерно то же самое происходило и ранее: Мамай неоднократно захватывал власть в Золотой Орде, однако при появлении того или иного законного хана ему просто переставали повиноваться. Этому вроде бы противоречит тот факт, что официально власть принадлежала чингизидам Абдулле и, позднее, Бюлеку. Однако даже в русской летописи под 1378 годом сказано, что «царь (то есть хан, выдвинутый Мамаем. — В.К.) не владеяше ничим же, и не смеяше ничто же сотворити пред Мамаем, но всяко старейшинство держаше Мамай, и всеми владеяше». В Золотой Орде об этом знали, конечно, еще точнее, чем на Руси.