Он выглядел очень красивым, стоя перед ней на коленях и глядя на нее с таким чувством, что она невольно улыбнулась. Никто никогда не смотрел на нее так. Хлоя затаила дыхание. То, что этот мужчина мог ждать ее и любить до сих пор, несмотря на душевную боль, которую она причинила ему, было настоящим чудом.

А в жизни Хлои было очень мало чудес.

– Думаю, мне это понравится, – прошептала она.

– Хорошо.

Доминик быстро развязал ее подвязки и стянул чулки. Затем отошел, чтобы поддержать огонь в камине и погасить лампу на прикроватном столике. Хлоя спрятала улыбку, понимая, что он делал все это в угоду ее стыдливости. Это говорило о великодушии, которое являлось неотъемлемой частью его натуры.

Доминик поднял ноги Хлои на кровать и осторожно перевернул ее на живот. Расстегнув платье, он развязал ленты корсета, после чего снова повернул ее лицом к себе.

– Пора избавиться от этой одежды.

– Ты знаешь, я вполне способна раздеться сама, – пробормотала она, задыхаясь от смеха и волнения.

– Я давно мечтал раздеть тебя, – сказал он неестественно громко. – Ты не должна лишать меня такого удовольствия.

– Не знаю, хорошо ли это, если я буду совершенно неподвижной.

В ответ он только соблазнительно улыбнулся. Хлоя помогла ему снять с себя платье, однако запротестовала, когда Доминик небрежно бросил его на пол. Он не обратил на это внимания, увлеченный сниманием корсета.

Несколько мгновений спустя Хлоя осталась только в сорочке. Доминик с шумом втянул воздух и осторожно коснулся белых кружев и шелковой ленты на корсаже.

– Боже, – тихо произнес он, – если бы я знал, что ты носишь такую красоту под одеждой, пригодной для старой девы, я бы раздел тебя несколько недель назад.

Хлоя приподнялась на локтях, испытывая застенчивость и удовольствие под его горячим взглядом.

– Я знаю, что это глупо, но мне нравится носить красивые нижние вещи.

– Это не глупость. Это самая соблазнительная вещь, какую я когда-либо видел, – хрипло произнес он. – Ты доведешь меня до смерти, Хлоя.

– Но, надеюсь, не раньше, чем ты снимешь свою одежду.

В его глазах появился радостный блеск, и Доминик начал раздеваться. Несмотря на свою сдержанность, практически срывал с себя одежду, одержимый страстью. К тому времени, когда он добрался до нижнего белья, Хлоя рухнула на кровать, едва дыша от смеха.

Доминик в шутку возмутился в знак протеста.

– Смейся, смейся на свой страх и риск, дорогая.

Когда он подошел к постели, его тело казалось золотистым в свете пламени камина, и дыхание Хлои на мгновение замерло. Доминик выглядел чрезвычайно внушительно. У него были мускулистые руки, широкая грудь, обильно усеянная темными волосами, узкие бедра и длинные крепкие ноги. Его не менее внушительное мужское достоинство отчетливо выделялось под облегающим бельем. Воспоминания о худощавом улыбающемся мальчике, каким Хлоя помнила его в прошлом, улетучились при виде возвышающего над ней мужчины.

– О боже, – прошептала она сдавленным голосом. – Какой ты красивый, Доминик.

Он опустил руку на ее тело, провел ладонью по округлостям и остановился в месте соединения ее бедер. Когда его рука обхватила ее женское естество сквозь тонкий материал сорочки, Хлоя едва не свалилась с постели от такого неожиданного прикосновения.

– Ты очень красивая, Хлоя. Моя прелестная маленькая изящная богиня.

– Благодарю, – с дрожью произнесла она, в то время как он поглаживал очертания ее плоти между бедер. Она была такой высокой и длинноногой, что никто, кроме Доминика, не мог назвать ее маленькой и изящной. Однако под его большими руками, блуждающими по ее телу, Хлоя чувствовала себя именно такой.

– Давай закончим раздевание и заберемся под одеяло, – предложил Доминик.

Он спустил свои кальсоны и отбросил их в сторону, а потом помог Хлое сесть. Когда он начал снимать ее сорочку через голову, мягкая ткань скользила по ее грудям, отчего чувствительные соски напряглись.

Мгновение спустя, обнаженная, она повернулась и протянула руку к одеялу. Однако он остановил ее, навалившись на нее всем телом и прижав к матрасу.

Они посмотрели друг другу в глаза. Дыхание Хлои сделалось неровным, когда ее соски потерлись о жесткие волосы на его груди. Она инстинктивно выгнулась, и с губ ее сорвался тихий вскрик, когда она плотнее прижалась к телу Доминика.

Он со стоном закрыл глаза. Затем подвинул свой таз так, чтобы удобней устроиться между ее ног. Его возбужденное естество уперлось в ее плоть, касаясь мягких складок. Когда она раздвинула ноги шире и обхватила ими его бедра, он резко открыл глаза. Их взгляды встретились. Хлоя испытывала легкое головокружение от возбуждения и волнения.

– Боже, какая ты приятная, – прошептал он, надавив на нее опять.

Затем он склонил голову и прильнул к ее губам горячим, всепоглощающим поцелуем, который потряс Хлою. В то время, когда его язык медленно проник между ее губ, он протянул руку к ее бедру и, подняв его, возложил на свое бедро. От этого доступ к ее промежности расширился, и ощущение от прикосновения к маленькому напряженному узелку плоти глубоко проникло в ее лоно. Она застонала, не отрываясь от его губ, когда внутри возникли удивительные легкие спазмы.

Когда Доминик оторвался от ее шелковистых теплых губ, она пробормотала что-то, протестуя.

– Потерпи, дорогая, – прошептал он. – Просто я хочу видеть тебя всю.

Он сдвинулся набок, продолжая прижимать ее мускулистым бедром к матрасу. Его рука легла на ее живот чуть выше золотисто-каштанового гнездышка волос.

– Какая ты красивая. – В его голосе прозвучало восхищение, отчего она ощутила прилив тепла во всем теле.

Он начал гладить ее, касаясь длинными пальцами бедер, живота и, наконец, достиг грудей. Хлоя лежала неподвижно, наблюдая, как его сильные руки ласкают ее. Когда он обхватил ее грудь и начал тереть напряженный кончик соска, она замерла в предвкушении.

– У тебя великолепные груди, Хлоя, – глухо произнес он. – Даже прекраснее, чем я представлял.

Прежде чем она успела среагировать на это неожиданное откровенное, но чрезвычайно возбуждающее замечание, Доминик склонил свою темноволосую голову, и его губы сомкнулись на ее соске. Она вскрикнула от удивления и наслаждения, затем снова замерла под ним.

Он приподнял голову.

– Что-то не так?

Она закусила губу, оставаясь неподвижной.

– Как ты думаешь, кто-нибудь мог услышать меня?

Доминик широко улыбнулся.

– Мы одни в этой части дома. Можешь шуметь, сколько хочешь.

Она неуверенно взглянула на него.

– Значит, я могу не сдерживать себя?

– Именно.