— Того не ведаю,— проворчал я,— но кто как не он мог дать мой воротник зверю, чтобы тот нашел меня по запаху и удавил? Надо идти в тюрьму, и немедля.

Хакон разбудил своих людей, и мы устремились в тюрьму. Но нашли только сторожа, лежащего с перерезанным горлом на полу в бывшей камере Валериана. Хакон застыл, будто в камень обратясь, а несколько мгновений спустя раздался слабый зов из соседней клетки. Через решетку на нас смотрел бледный пьянчуга.

— Сбежал Валериан,— сообщил он.— С час назад лежу это я на нарах и вдруг просыпаюсь от какого-то звука. И вижу: из теней появляется незнакомая темная женщина и идет прямо к сторожу. Он лук вскидывает и велит остановиться, а она только смеется. И от этого смеха он в оцепенение впадает, стоит столбом и таращится… А она у него нож из-за пояса выхватывает и по горлу — вжик! Тут ему и конец. Ведьма берет его ключи, отпирает дверь, и выходит Валериан, хохочет, будто выпущенный из преисподней демон, и целует спасительницу, и она радуется вместе с ним. Между прочим, она пришла не одна — следом в тюрьму проскользнула какая-то тварь, страшная, хоть я и почти ничего не разглядел, фонарь, что под притолокой висит, очень уж слаб. Но я слышал, как ведьма сказала: надо бы и этого олуха прикончить, к чему нам свидетели. Видит Митра, я едва сам не окочурился с перепугу, лежу и не дышу. А Валериан в ответ: да он же пьян мертвецки, какой из него свидетель? Меня пьяницей назвал, каково? Вот попадись он мне, ужо посчитаюсь… Когда выходили, он сказал, что велит своему слуге исполнить одно поручение, а потом они пойдут в хижину на берегу Рысьего ручья и там встретятся с верными людьми, что прячутся в лесу с тех пор, как он их выслал из усадьбы. Сказал, к ним придет Тейанога, после чего они пересекут границу и примкнут к пиктам. Чтобы потом привести дикарей сюда и перерезать нам глотки.

В сиянии фонаря Хакон был бледен, как сама смерть.

— И что же это за женщина? — поинтересовался я.

— Его любовница,— ответил Хакон,— В ней половина крови ястребов, половина — лигурийцев. Ее еще называют ведьмой Скандары. Слыхал я об этой мерзавке, но видеть не случалось. Выходит, зря я не верил тому, что рассказывают о ней и о Валериане.

— Надо же, а я-то думал, что прикончил старика Тейано-гу,— пробормотал я.— Своими глазами видел, как дрожало над его грудью оперение стрелы. Неужто он от смерти заговорен? Ну да ладно. Что делать будем?

— Надо пойти на берег Рысьего ручья, к той хижине, и всех перебить,— решил Хакон.— Если пикты пересекут границу, здесь воцарится сущий ад. А у нас бойцов в обрез — ни из крепости подмоги не получить, ни из города. Ничего, своими силами обойдемся. И не важно, сколько людей будет на Рысьем ручье,— мы их захватим врасплох.

Мы вышли сразу же, не дожидаясь, когда рассветет. Кругом стояла тишина, мерцали сквозь дымку звезды. На западе высился безмолвный лес, от него веяло первобытной свирепостью, немой угрозой.

Продвигались мы гуськом. Лук с натянутой тетивой — в левой руке, топорик — в правой. По росистой траве мокасины ступали совершенно бесшумно. Мы растворились в чаще и вскоре нашли тропу, что петляла меж дубов и ольхи. Тут отряд растянулся, чтобы между каждым было футов пятнадцать. Хакон шагал впереди. Неожиданно мы спустились в травянистый овраг и увидели тусклый свет, он сочился через трещины в ставнях. Вот она, хижина!

По сигналу Хакона мы остановились, и он шепотом приказал своим людям ждать. Мы с ним отправились на разведку. Подкрались к часовому и споро убрали этого шохирского изменника,— возможно, он услышал наше приближение, но не успел даже пикнуть. Я никогда не забуду, с каким свирепым удовлетворением Хакон выпускал воздух через стиснутые зубы, погружая нож в сердце врага.

Припрятав тело в высокой сырой траве, мы подобрались к стене хижины и рискнули посмотреть в трещины. Увидели Валериана с яростно горящими глазами. Его любовницу, смуглую красавицу дикарку в набедренной повязке из оленьей кожи и расшитых бисером мокасинах, с золотой узорчатой лентой, стягивающей на затылке иссиня-черные волосы. Полдюжины шохирцев, мрачных громил в крестьянских куртках и штанах из шерсти, с тесаками на поясах. Троих лесовиков в одежде из оленьей кожи. Несколько гандерландцев, одетых в кольчуги и блестящие поножи, крепышей с соломенного цвета волосами, выбивающимися из-под шлемов. Гандерландца в наших краях проще простого узнать по стальному цвету глаз, резкому акценту и ловкости в обращении с мечом и кинжалом. Это очень хорошие бойцы, безжалостные, дисциплинированные. Их охотно принимают к себе в дружины крупные землевладельцы.

Мы послушали их разговор и смех. Валериан хвастал, как он сбежал из тюрьмы, а затем подослал своего помощника к «проклятому тандарцу». Шохирские ренегаты сулили всяческие кары бывшим друзьям. Лесовики больше помалкивали да слушали. Гандерландцы держались непринужденно, шутили, пряча под маской веселья беспощадную натуру. А девушка-полукровка, которую остальные звали Квадарой, хохотала и поддразнивала Валериана, который ей отвечал хмурыми улыбками.

Хакон дрожал от злости, слушая, как негодяй обещает соблазнить пиктов, повести их за собой через границу и ударом в спину разгромить шохирцев, когда Брокас обрушится на них из Койаги.

Вдруг раздался легкий топот, мы прижались к стене и увидели, как отворяется дверь и входят семеро пиктов — грозных воинов в раскраске и перьях. Их привел Тейанога, грудь его была в бинтах,— все-таки моя стрела продырявила эти могучие мышцы. Неужто старик и впрямь оборотень, которого нельзя убить оружием смертных? Сам он именно это утверждал, и многие верили.

Мы с Хаконом не шевелились, целиком обратясь в слух. Старый демон принес вести. Если не будет заключен союз с сильным племенем волков, ястребы, рыси и черепахи не решатся на набег. Пока-де они будут драться с шохирцами, на их земли обрушатся волки и все разорят. А значит, сказал шаман, надо собирать совет вождей на краю болота Призраков, а этому не бывать, если не удастся замирить волков с живущими на болоте ящерицами. Так что Валериан должен пойти на болото Призраков и потолковать с ящерицами — может, тогда волки согласятся примкнуть к другим.

Хакон велел мне ползти за нашими, и я понял: он решил напасть, несмотря на то что у врага численное превосходство. Но мне и самому не терпелось ударить, до того возмутил меня подслушанный гнусный план. Я бесшумно прокрался назад, и, как только мы с товарищами приблизились к Хакону, он устремился к двери и обрушил на нее боевой топор.

Мы же, не теряя ни мгновения, разбили ставни и пустили в окна стрелы.

Охваченный паникой противник даже не пытался удержать постройку. Погасли второпях сброшенные свечи, но было поздно—в хижине возник пожар, помогая нам бить без промаха. Толпа ринулась в двери, несколько человек легло в проеме, но другие выскочили и схватились с нами. Храбрости хватило ненадолго — уцелевшие бросились врассыпную и исчезли в чаще, возле хижины остались только убитые гандерландцы, шохирцы и пикты. А в хижине замешкался Валериан со своей девицей. Но вот они выскочили, и полукровка с хохотом ударила чем-то оземь. Раздался звон стекла, и вмиг все кругом заволокло зловонным дымом, под его прикрытием негодяям удалось бежать.