Немцы включили Каттеля в радиоконтрразведывательную команду «OKW» (оберкоманда вермахта) в Тарту, замаскированную под подразделение главного командования войск связи, а Саара отправили в эстонскую боевую группу.

Таким образом, группа в полном составе оказалась в руках противника. Немецкая контрразведка стала готовить Каттеля к радиоигре с Ленинградским управлением.

30 октября руководство 4-го отдела, не имея сообщений от «Балтийцев», обратилось за информацией в авиационное подразделение, осуществлявшее 26 октября выброску группы, и получило подтверждение — задание выполнено. За это время немцы подготовились к радиоигре. 4 ноября Катгель вышел на связь якобы от группы «Балтийцы» и сообщил, что Русаков при десантировании получил тяжелую травму и умер «сегодня 27 октября в 12 часов. Остальные приземлились благополучно. С 1-го ноября находимся на базе, обозначенной на карте».

4-й отдел Управления не придал значения тому факту, что Каттель вышел на связь только через неделю, а не в день приземления или, в порядке исключения, на следующий день, как того требовала инструкция. Кроме того, не обратили внимания и на временное несоответствие в сообщении о смерти Русакова. «…Умер сегодня — 27 октября в 12 часов…» — а радиограмма была отправлена 4 ноября.

В порядке проверки Каттеля радиоконтрразведывательный отряд «Б» Управления, выйдя на связь с ним 6 ноября, передал условный сигнал, означавший вопрос, не работает ли он по принуждению. Каттель, по-видимому, был не готов к такому вопросу и, не имея времени на согласование с немцами, обусловленной фразой подтвердил свою работу под принуждением. Однако, получив сигнал, в 4-м отделе почему-то предположили, что радист перепутал обусловленные фразы, и не приняли даже элементарных мер предосторожности.

Кроме того, все последующие радиограммы продолжали поступать не от имени ставшего после гибели Русакова командиром Смогоржевского, как того требовала инструкция, а за подписью Каттеля. На что руководство отдела обратило внимание только при прочтении радиограммы от 13 декабря 1943 г. (в ней красным карандашом подчеркнута подпись Каттеля), но должным образом на это не прореагировало.

В своих последующих радиограммах Каттель докладывал, что подготовлено место для создания оперативной базы, и настоятельно просил подкрепления людьми и продовольствием. В то же время он сообщил о стычках с карателями и о ранении Семина, что должно было свидетельствовать, что группа попала в поле зрения немцев.

Радиограммы Каттеля должным образом не анализировались. Оставались без внимания содержащиеся в них противоречия, всевозможные уловки. Так, бездеятельность группы Каттель оправдывал сложными местными условиями, связанными с тем, что большинство эстонцев поддерживают немецкий режим и что ситуация далеко не такая простая, как видится из советского тыла. Это в целом соответствовало действительности. Однако несколькими днями позже он отметил, что обстановка позволяет выброску десанта для усиления оперативной базы.

Таким образом, радиограммы от «Балтийцев» имели ряд признаков, ставивших под сомнение их достоверность и обязывавших вместо того, чтобы продолжать операцию, срочно заняться тщательной проверкой поступающей от Каттеля информации. Однако этого не произошло.

18 января 1944 г. руководство Управления утвердило план дополнительных мероприятий по развертыванию базы. Согласно ему, предполагалось перебросить к месту дислокации «Балтийцев» еще две разведывательно-диверсионные группы — «Соколы» и «Морозова». Опять же не были учтены имевшие место признаки неблагополучия в группе Русакова, и заброска обеих групп осуществлялась по отработанной в условиях Ленинградской области схеме: десантирование с самолета в конкретном районе при опознавательных знаках с земли, что облегчало противнику поимку разведчиков-парашютистов и их пленение.

Правда, было намечено, «по соображению осторожности и для проверки обстановки на месте», выбросить «Соколов» не вблизи базы «Балтийцев», а на расстоянии 5–10 км от нее. После приземления и установления радиосвязи один из участников группы должен был явиться в обусловленное место, где намечалась его встреча с заместителем командира группы «Балтийцы» Смогоржевским. Затем при нормальном развитии событий группы должны были объединиться, оборудовать лагерь и приступить к выполнению заданий. Включение эстонцев в состав группы «Соколы» не предусматривалось. Так было по плану.

Однако первой в ночь с 25 на 26 февраля 1944 г. выбрасывалась группа «Морозова». Каратели приготовились к ее приему, организовали в зоне приземления засаду и после десантирования окружили группу. В завязавшейся перестрелке три ее участника, в том числе радистка С.С. Воскова, сотрудница Управления, погибли. Радистам И.Е. Кондюкову и А.А. Головкину удалось вырваться из окружения. В плен были взяты командир Н.В. Морозов, бойцы В.А. Баранов и С.А. Ермаков.

Группа «Соколы» выбрасывалась в эту же ночь, но несколькими часами позже группы «Морозова» и в те же координаты, указанные через Каттеля немецкой контрразведкой. Немцы четверо суток держали группу под наблюдением и после того, как сдались в плен входившие в ее состав эстонцы — радист Хансен и боец Роберг, уничтожили остальных ее участников. Исключение составил радист Нигул, которому удалось каким-то образом скрыться.

Следующие две разведывательно-диверсионные группы «Энтузиасты» и «Подрывники», благополучно приземлились только благодаря тому, что 4-й отдел на этот раз не уведомил «Балтийцев» об их заброске и высадил десант в значительном удалении от намеченного района базирования, что обеспечило благополучное приземление. Однако немцы все равно обнаружили эти группы и разгромили их. Произошло это по причине предательства эстонца Нигула, который сумел найти обе группы, присоединился к ним, а затем сбежал к немцам и выдал место их укрытия.

4-й отдел Управления из сообщения зарубежного радио узнал о проведенной немцами якобы крупномасштабной операции по разгрому советских диверсантов, завершившейся у Чудского озера, и вполне обоснованно пришел к заключению, что речь шла о наших группах. Теперь уже не было сомнений в том, что провал базы произошел в результате радиоигры немецкой контрразведки. Как выяснилось позже, в ней участвовали предатели Каттель, Нигул и Хансен.

Пытаясь как-то выправить ситуацию, 4-й отдел разработал операцию «Норд» и пошел на дальнейшее поддержание радиоигры с немцами, длившейся до августа 1944 года. Однако существенных результатов она не дала.

Объективная картина предательской роли эстонцев — Каттеля, Саара, Роберга, Нигула и Хансена — была воссоздана на основании данных разведчика Хейно Каска, внедренного Управлением контрразведки Смерш Ленинградского фронта в немецкий контрразведывательный орган «OWK», и показаний Хансена, которые он дал после ареста в марте 1945 года. Любопытно, что Хансен по своей инициативе рассказал Каску об имевшем место еще в школе в Лисьем Носу сговоре перейти на сторону немцев после заброски в их тыл. Из шести предателей (среди них была женщина, которую немцы после сдачи в плен устроили на работу поваром в офицерскую столовую) пятерых в послевоенные годы разыскать не удалось. Вероятнее всего, они ушли вместе с оккупантами.