Вашего Высокографского Премилосердного Государя.

Всепокорный и всепослушный раб

Абрам Петров Ганнибал».

Столь унизительное для человеческого достоинства послание убедительно свидетельствовало о крайней нужде бывшего любимца великого человека. Действительно, у арапа Петра I было одиннадцать детей, до взрослых лет дожило четыре сына (Иван, Пётр, Осип, Иоанн) и три дочери (Елизавета, Анна, София).

Миних не успел помочь Абраму Петровичу, но на счастье его скончалась императрица Анна Иоанновна. Новая государыня, дочь Петра I Елизавета вспомнила верного слугу своего родителя (и брата по крещению). Её указом Ганнибалу была пожалована Михайловская губа в Псковской губернии и деревня Рахула близ Ревеля.

Ганнибал стал быстро продвигаться по служебной лестнице: произведён в генерал-майоры и назначен обер-комендантом Ревеля. Затем из армейского генерала стал генерал-майором от фортификации. В обязанности Абрама Петровича входило руководство технической частью Корпуса военных инженеров России.

В 1759 году Ганнибал был произведён в генерал-аншефы, а 26 июня 1762-го указом Петра III уволен, прослужив России 57 лет.

Последние два десятилетия своей жизни (умер Абрам Петрович в 1781 году) Ганнибал провёл в подаренных ему владениях. Пушкин писал об этом периоде жизни своего прадеда:

В деревне, где Петра питомец,

Царей, цариц любимый раб

И их забытый однодомец,

Скрывался прадед мой арап,

Где, позабыв Елисаветы

И двор, и пышные обеты,

Под сенью липовых аллей

Он думал в охлажденны леты

О дальней Африке своей…

В истории Абрам Петрович Ганнибал остался не только как один из предков гениального поэта, но и как выдающийся организатор военно-инженерного дела в России.

* * *

Из сыновей А. П. Ганнибала прославился Иван Абрамович (1731–1801), крупный военный деятель последней четверти XVIII столетия, участник ряда морских сражений.

10 апреля 1770 года, будучи в чине бригадира, И. А. Ганнибал с тремя кораблями и отрядом десантников взял греческий портовый город Наварин.

К Чесменскому сражению Ивану Абрамовичу было поручено подготовить четыре брандера, корабли, нагруженные горючими и взрывчатыми веществами. Два из них прорвались к турецкой флотилии и почти полностью сожгли её, тем самым решив участь сражения.

Оба этих события упоминаются в лирике Пушкина:

И был отец он[103] Ганнибала,

Пред кем средь чесменских пучин

Громада кораблей вспылала

И пал впервые Наварин (3, 210).

Чесменское сражение (24.06.1770) было увековечено колонной, воздвигнутой в Царскосельском саду. Пушкин упомянул этот памятник в стихотворении «Воспоминания в Царском Селе»:

Он[104] видит: окружён волнами,

Над твёрдой, мшистою скалой

Вознёсся памятник. Ширяяся крылами,

Над ним сидит орёл младой.

И цепи тяжкие и стрелы громовые

Вкруг грозного столпа трикратно обвились;

Кругом подножия, шумя, валы седые

В блестящей пене улеглись (1, 84).

Иван Абрамович основал город Херсон, возвёл в нём крепость и был назначен её комендантом. В 1791 году Ганнибал вышел в отставку в чине генерал-аншефа, заслужив ряд высших орденов России. Кроме того, получил в награду 10 000 десятин земли. От отца Иван Абрамович наследовал мызу Суйду с деревнями и всю Михайловскую губу.

Умер И. А. Ганнибал в 1801 году в Петербурге. Детей у него не было.

Часть V

«Недаром — нет! — промчалась четверть века!»

Болдинская осень

«Я готов умереть за неё»

Вопрос с женитьбой Пушкина разрешился только через одиннадцать месяцев после его сватовства — 6 мая 1830 года состоялась помолвка. В реальность случившегося не сразу поверили даже друзья поэта. П. А. Вяземский писал ему: «Я сейчас с обеда Сергея Львовича, и твои письма, которые я там прочёл, убедили меня, что жена меня не мистифицирует и что ты точно жених.

Гряди, жених, в мои объятья!

А более всего убедила меня в истине женитьбы твоей вторая, экстренная бутылка шампанского, которую отец твой разлил нам при получении твоего последнего письма. Я тут ясно увидел, что дело не на шутку. Я мог не верить письмам твоим, слезам его, но не мог не поверить его шампанскому.

Поздравляю тебя от всей души. Тебе, первому нашему романтическому поэту, и следовало жениться на первой романтической красавице нынешнего поколения».

Но за свою сто тринадцатую любовь (по подсчётам самого поэта) Пушкину пришлось побороться. Хотя Наташе Гончаровой было уже восемнадцать лет и претендентов на романтическую красавицу не находилось, падать к его ногам она не спешила. Её отношение к себе Александр Сергеевич характеризовал как «спокойное безразличие её сердца».

Будучи человеком мыслящим, Пушкин не мог не думать о том, что принесёт ему брак с первой красавицей старой столицы, и свои терзания по этому поводу излил в одном из писем будущей тёще:

«Только привычка и длительная близость могли бы помочь мне заслужить расположение вашей дочери; я могу надеяться возбудить со временем её привязанность, но ничем не могу ей понравиться… Будучи всегда окружена восхищением, поклонением, соблазнами, надолго ли сохранит она это спокойствие? Ей станут говорить, что лишь несчастная судьба помешала ей заключить другой, более равный, более блестящий, более достойный её союз; — может быть, эти мнения и будут искренни, но уж ей они безусловно покажутся таковыми.

Не возникнут ли у неё сожаления? Не будет ли она тогда смотреть на меня как на помеху, как на коварного похитителя? Не почувствует ли она ко мне отвращения? Бог мне свидетель, что я готов умереть за неё; но умереть для того, чтобы оставить её блестящей вдовой…» (10, 812).

Наталью Ивановну мало волновали сомнения будущего зятя, её задачей было выдать замуж дочь-бесприданницу. Но в одном вопросе она заняла твёрдую позицию, потребовав от Пушкина свидетельство властей о его политической благонадёжности. Пришлось обращаться к Бенкендорфу. Тот посоветовался с царём, и нужный документ (в виде письма начальника III отделения канцелярии Его Величества) Александр Сергеевич получил. Помолвку он отметил стихотворением «Мадонна», обращённым к невесте:

Исполнились мои желания. Творец

Тебя мне ниспослал, тебя, моя Мадонна,

Чистейшей прелести чистейший образец (3, 175).

Но будущая тёща поэта продолжала строить козни. В конце августа Пушкин сообщал В. Ф. Вяземской: «Я уезжаю, рассорившись с госпожой Гончаровой. Она устроила мне самую нелепую сцену, какую только можно себе представить. Она мне наговорила вещей, которых я по чести не мог стерпеть. Не знаю ещё, расстроилась ли моя женитьба, но повод для этого налицо, и я оставил дверь открытой настежь» (10, 823).

В этот же день Александр