Старцы оживились, их замшелые умишки воспламенились интересом.

– И как же ты это сделаешь? Яд?

– Несчастный случай на охоте?

– Объявишь его недостойным?

– Нет! Все эти способы никуда не годятся, все они подразумевают, что после смерти Абракзиса за его место можно будет побороться и самые лучшие охотники пойдут друг на друга. Это ослабит стан. Я намерен избрать среди них того, кто вызовет вождя на поединок и сможет победить.

– Опрометчиво.

– Ненадежно.

– Глупо. Абракзис все еще силен, опытен и беспощаден. Если твой избранник падет, если Абракзис дознается о том, что ты сделал, то спустит с тебя шкуру, перебьет все твое потомство, да и всем остальным хранителям достанется…

– Довольно, – голосом твердым, как его собственные когти, ответил Ршшагрев. Ничтожества. Трусливые и глупые. Потому и выбрали худший из трех жребиев. – Плевать я хотел на потомство, когда воля Омуна так ясна и прозрачна. Выбранный мною путь – лучший из всех возможных. Лучший для стана… Но спасибо за вашу мудрость.

Спустя некоторое время верховный хранитель традиций приказал привести к нему охотника по имени Олува́р. Тот не участвовал в празднестве, так как сегодня отвечал за командование охраной внешних стен. Олувар явился пред очи Ршшагрева и склонил голову. Он был немногим моложе черного кота, рослый, сильный, с лицом, украшенным шрамами, рваными ушами, густой гривой, что защитит горло от любых зубов и когтей. Тут и там на полосатой шкуре виднелись продолговатые проплешины – тоже шрамы.

– Чего желаешь, хранитель?

– Олувар. Как поживаешь?

Охотник дернул ухом.

– Все хорошо, благословением Омуна.

– Хорошо, что хорошо. Как твое здоровье? Не покидает ли сила твои руки? Остры ли твои когти? А клыки? А чувства и рефлексы?

– Я на пике, – ответил Олувар.

– Приятно слышать. В таком случае у меня для тебя есть задание.

– Хм?

– Омун хочет, чтобы ты сместил Абракзиса и сам стал вождем стана Ишшэлун.

Охотник не шевелился, если не считать его длинного пушистого хвоста, медленно извивавшегося за спиной.

– Абракзис хороший вождь. Он силен, опытен и пользуется уважением.

– Омун считает, что из тебя выйдет вождь лучше. Ведь ты тоже силен, опытен и пользуешься уважением.

Охотник медлил. Он не намеревался возмущаться или удивляться, обвинять или угрожать. В обществе маркатчитаров личная верность была понятием относительным, а за вождями шли, лишь пока те были сильны и вели себя как положено. Но стоило оступиться, и те, кто прежде беспрекословно повиновался, разрывали тебя на лоскутки. Ты можешь брать самый лакомый кусок добычи, выбирать лучших женщин и жестоко карать любое проявление непокорности, ибо что, если не это, значит быть вождем? Но также ты должен быть первым на охоте и в бою и больше всех рисковать своей жизнью, каждый день доказывая свое право на все блага. И уж конечно ты не должен нарушать заветов Омуна, помогая возвыситься слабым лишь на том ничтожном основании, что они с тобой в родстве.

– Тилгерик?

– Ты верно понял.

– А чего тут понимать? – осклабился Олувар. – Я всегда замечал, что Абракзис выделяет этого котенка среди других. Все закрывали на это глаза, но я – нет. Единственный сын, которого смогла родить ему Дже́рма.

– Твоя сестра.

– Слабая особь, – выплюнул охотник. – Смогла дать лишь один помет, да и то все котята передохли вслед за ней. Только Тилгерик и остался.

– Но Абракзис, как говорится у иных разумных существ, имел к ней… чувства. Насколько это было ему доступно. Что-то большее, нежели выбор фаворитки. – Верховный хранитель традиций аккуратно коснулся своих вибриссов, выражая задумчивость. – Кажется, инакие называют это «любовью».

– А я называю это слабостью.

– Согласен. – Ршшагреву нравилась эта беседа.

– Ты хочешь, чтобы я убил старика и занял его место, так?

– Именно.

– Несмотря на то что это смертельно опасная затея?

– Да.

– Берусь. Но при одном условии. Когда я это сделаю, не будет никаких жребиев. Тилгерик отправится на арену и встретится с Судом Десяти. Последняя память о моей никчемной сестре должна быть вымарана.

Верховный хранитель традиций поднялся и приблизился к охотнику.

– Омун на твоей стороне, и я предвижу, что впереди меня ждут долгие годы верного служения новому, достойному вождю.

– Лишь до тех пор, пока я сам не окажусь недостоин, ты хочешь сказать.

– На все воля Омуна. Хотя, мне кажется, тебе бесчестье не грозит.

– Воистину, если доживу до старости, уйду на Последнюю охоту. Большего и желать нельзя. Вскоре я брошу Абракзису вызов, тебе не придется долго ждать.

И слова Олувара не разошлись с делом.

В стане Ишшэлун

Отдохнув после пирушки, вождь Абракзис объявил, что пора бы продолжить праздновать, и нет лучшего способа для этого, чем отправиться на охоту! Он взял свое копье, свои ножи, метательные топоры, обвязал вокруг пуза ловчую сеть, а большой лук и колчан позволил нести одному из молодых самцов, Тилгерику. Во главе стаи из трех десятков охотников Абракзис направился к вратам становой крепости, все были веселы и предчувствовали славную охоту, пока на пути не появился Олувар.

– Здравствуй, вождь!

– Олувар, как идут дела в твоей смене? Надежно ли защищен наш дом?

Охотники весело загомонили, но настала полная тишина, когда более молодой кот рыкнул. Тишина настала не только в крепости, но и в джунглях вокруг, ибо доминантный рык расходился на многие, многие, многие десятки часов бега вокруг подобно раскату грома.

Вызов был брошен.

– Ясно, – цыкнул зубом Абракзис, – охоты сегодня не будет. – И тогда он тоже издал доминантный рык.

Вызов был принят.

На том покамест все и кончилось. Стан притих, выжидая.

По законам Омуна, между вызовом и поединком должно было пройти время, не менее четырнадцати часов на привычный, скажем, людям пересчет. Оба противника должны были отдохнуть, чтобы выйти на арену в лучшей форме.

Мив

Что-то пошло не так. Спустя часы обмена информацией, сдобренного психологической обработкой, в лабораторию явились черные маркатчитары и, осведомившись о прогрессе, вознамерились забрать Миверну.

– Я только начал исследование.

– Мы видим, Сиюсо. Но обстановка изменилась. Пленник отправится в светлицу по приказу верховного хранителя традиций. Ты мог слышать, что вождю бросили вызов, и, если его место займет другой, могут поступить новые указания касаемо чужака.