Жуков явно страдал психическим расстройством. 8 ноября 1941 года командующий 43-й армией Западного фронта генерал-майор К.Д. Голубев обратился к Верховному Главнокомандующему: так работать невозможно. Голубев писал Сталину: «На второй день по приезде меня обещали расстрелять, на третий день отдать под суд, на четвертый день грозили расстрелять перед строем армии» (Известия ЦК КПСС. 1991. No 3. С. 220-221).

Но в оправдание Жукову надо сказать: он просто изнывал от переполнявшего его чувства справедливости. Ю. Сигачев о Жукове: «Одним из главных вопросов жизни партии он считал преодоление наследства культа личности Сталина. И в годы хрущевской опалы маршал оставался верен курсу ХХ съезда на десталинизацию, хотел рассказать народу правду о „вожде всех времен“, правду о событиях Великой Отечественной войны, как он их видел» («Родина». 2000. Октябрь.).

Вот видите, каким добрым был Георгий Константинович: ужасно хотел разоблачить Сталина за то, что он, прохвост, возвращенных из плена бойцов в лагеря сажал. А сам, будь его воля, в лагеря бы не сажал, а расстреливал. Вместе с детьми, братьями, сестрами, отцами и матерями.

Стремление Жукова разоблачить Сталина похвально. Но было бы неплохо, если бы он и о себе немного рассказал. Читайте приказы Сталина, которые он подписывал во время войны. Есть ли в них слово «расстрел»? Ищите, копайтесь, не найдете. Сталин был величайшим преступником, однако у него было достаточно ума, чтобы говорить с народом и армией другим языком.

— 7 -

Не только Сталина Жуков разоблачал за зверство в отношении бойцов и командиров, попавших в германский плен. Жуков обличал главного сталинского контролера — наркома государственного контроля Л.З. Мехлиса, а Константин Симонов старательно записывал и публиковал слова почти святого Георгия: «...У нас Мехлис додумался до того, что выдумал формулу: „Каждый, кто попал в плен — предатель Родины“... по теории Мехлиса выходило, что даже вернувшиеся, пройдя через этот ад, должны были дома встретить такое отношение к себе, чтобы они раскаялись в том, что тогда, в 41-м или 42-м не лишили себя жизни... Как можно требовать огульного презрения ко всем, кто попал в плен в результате постигших нас в начале войны катастроф!» (К.М. Симонов. Глазами человека моего поколения. М., 1988. С. 329).

Злодей Мехлис требовал огульного презрения ко всем, кто попал в плен, а ласковый Жуков подписал приказ о расстреле семей бойцов и командиров, которые попали в плен, и о расстреле их самих после возвращения из плена.

И Жуков возмущен зверством Мехлиса.

Официальный орган Агитпропа современной России журнал «Родина» (октябрь 2000 г.) исходит восторгом: Жуков написал «откровенные, никого не щадящие мемуары»! Уточним: кроме себя самого. Уж себя-то, любимого, пощадил.

Жуков бросился разоблачать Сталина, но пришел в бешенство, когда писатель Чаковский осмелился написать, что великий полководец однажды кому-то пригрозил расстрелом. Да не просто в бешенство пришел, а настрочил донос в ЦК КПСС: дело политическое, клеветник Чаковский совершил идеологическую диверсию, он льет воду на мельницу буржуазных фальсификаторов!

Самое страшное в том, что ярость Жукова неподдельная. Он искренне верил, что никого не расстреливал сам, заложников не брал, приказов о расстрелах не подписывал и даже никогда никому расстрелом не угрожал. Он верил в то, что на войне удерживал рубежи не поголовными пулеметными расстрелами, а методом убеждения, личным авторитетом, взывая к патриотическим чувствам бойцов и командиров. Жуков обратился в ЦК, но ведь именно там хранилось невероятное множество свидетельств о запредельном жуковском зверстве.

Однажды мне пришлось присутствовать на приеме, где собрались врачи с громкими именами: хирурги, кардиологи, невропатологи. И вдруг среди них — психиатр с мировым именем. Такой момент упустить не мог. Не называя имени героя, описал ситуацию в общих чертах. Итак, некий человек, по натуре садист, совершил множество преступлений. Он о них не помнит. Он уверен, что такого не было и быть не могло. Он крайне болезненно реагирует даже на намек о своих преступлениях. Причем намек сделан не для того, чтобы осудить, а чтобы прославить, чтобы преступления в глазах общества превратить в проявления спасительной энергии. Этот человек обращается с доносом на «клеветника» в самые высокие инстанции, наперед зная, что именно там, в этих инстанциях, хранятся во множестве документы, которые «клевету» не опровергают, а подтверждают. Вместе с тем этот садист ставит перед собой цель жизни: разоблачить других злодеев, совершивших подобные преступления, правда, с меньшей жестокостью.

Психиатр, не задумываясь ни на мгновение, выдал диагноз.

Этот ход я повторил несколько раз в другие времена, в других ситуациях.

Каждому, кто сомневается, рекомендую мой опыт воспроизвести. Гарантирую: реакция всегда будет одинаковой. Любой психиатр вам тут же назовет болезнь. Причем мгновенно. И разнобоя в ответах не будет. Это состояние хорошо известно науке и досконально изучено.

— 8 -

В своем доносе на писателя Чаковского Жуков писал: «Только в угоду дешевой сенсации, желанием произвести внешний эффект я могу объяснить это вымышленное, несоответствующее действительности описание сцены отстранения от должности маршала К.Е. Ворошилова и мое вступление в должность командующего Ленинградским фронтом. В действительности не было ничего похожего и подобного! Передача эта происходила лично с глазу на глаз» (Георгий Жуков. Стенограмма октябрьского (1957 г.) пленума ЦК КПСС и другие документы. М. 2001. С. 556).

Как только донос Жукова был извлечен из архивных недр, журнал «Родина» (октябрь 2000 г.) тут же разразился мощной статьей под названием «В угоду дешевой сенсации...».

Подзаголовок — Протест опального маршала: правда и вымысел.

Смысл: о, как принципиален стратег! Какая правильная у него позиция! Вот видите: Жуков призывает авторов, берущих на себя смелость описывать важнейшие исторические события, такие как война, быть крайне осторожными, честными, правдивыми и тактичными... Смотрите, как правильно он разоблачил лжеца Чаковского, который лил воду на мельницу буржуазных фальсификаторов! «Письмо Жукова секретарю ЦК КПСС П.Н. Демичеву ярко характеризует его отношение к использованию в литературе исторических фактов. Свою позицию маршал отстаивает со свойственной ему прямотой и последовательностью». И далее — в том же духе, в том же возвышенном тоне: нашлись всякие, понимаешь, Чаковские, извратители истории...

И тут я вынужден встать на защиту Чаковского. Дорогие товарищи из журнала «Родина», Александр Борисович Чаковский ничего сам не выдумал. Сцена отстранения Ворошилова на заседании Военного совета Ленинградского фронта впервые была описана в мемуарах Жукова. Откройте мемуары и прочитайте: вот он входит, а они за столом сидят и обсуждают, как будут взрывать дворцы, мосты, заводы и корабли, вот Жуков посидел, послушал, не выдержал и протянул записку...

Жуков все это опубликовал в 1969 году. Чаковский эту сцену переписал и в 1971 году выдал свою книгу с добросовестным перепевом жуковского рассказа: вот недоумки решают флот топить, вот Жуков записку протягивает... И тут же Жуков обвинил Чаковского в пособничестве идеологическим врагам: не было никакого заседания Военного совета! Не было никакого обсуждения, как топить флот! Не было никакой записки! Я у Ворошилова в кабинете с глазу на глаз без посторонних дела принимал!