Душевное состояние Никки окончательно рухнуло после посещения замка герцога Джона. Джерри давно плюнул на собственные чувства, закрыл их в глухой деревянный сундук и больше всего страдал, наблюдая, как Никки худеет и мрачнеет. Тёмные подглазья свидетельствовали, что она спит всё хуже и хуже. Никки перестала следить за собой, — и чем дальше, тем заметнее она становилась всё более агрессивной и грубой.

После ужина группа младшекурсников поймала и мучила кентаврика-официанта, пиная его, толкая и ставя многочисленные подножки. Робот имел строгую подпрограмму: «Не наступи на ногу человеку!» — и, следуя ей, он старательно поднимал свои механические ноги, оберегая подставленные человеческие. Но ему делали столько подножек, что ему не хватало оставшихся ног, чтобы сохранить равновесие. При этом у робота возникал острый конфликт двух подпрограмм — «Не наступи на ногу человеку!» и «Не упади на человека!» Бедный робот жужжал, топтался, качался, беспрерывно бибикал и тихим жалобным голосом просил дать ему пройти.

Никки заметила эту сцену, подошла сзади и гаркнула над ухом лоботрясов знаменитым сварливым голосом профессора Дермюррея:

— А ну, шпана! Всех к директору!

Мучители робота в панике прыснули по сторонам. Никки поставила одну универсальную подножку — и шалопаи с грохотом рухнули на пол.

— Да что с тобой случилось, Никки?! — закричал с пола кто-то из упавших. — Это же всего лишь робот!

— А ты — всего лишь тупой и эгоистичный примат!

В конце завтрака к столу, где оставались лишь тягостно молчащие Никки и Джерри, подбежала оживлённая стайка младшекурсниц — Оленей и Драконов.

— Никки, Никки! — хором загалдели они.

— Мы в театральном кружке будем ставить пьесу «Любовь дракона»!

— …мы — фрейлины принцессы!..

Никки демонстративно поморщилась.

— …о-очень долго спорили…

— …за роль принцессы Климты из старого замка все передрались!

Никки вздрогнула как от укола.

— …наконец решили — играть принцессу Климту будешь ты!

— Что скажешь?!

— Ты рада?!

Свирепая Никки:

— Сейчас описаюсь от восторга…

Немая сцена. Хорошо ещё, принцессы Дзинтары при этом не было.

Той весной мрачная Никки достигла минимума своей популярности в школе. Редко кто отваживался заговорить с ней в коридоре. Она слегка оживлялась лишь на уроках, когда погружалась в мир звёзд, атомов и математических уравнений — где бог Эйнштейна был изощрён, но не злонамерен, где игра велась по физическим законам и правилам — странным и трудноопределимым, но — неизменным и не подлым.

Мысли же об омерзительном человеческом обществе, ранее состоявшем для девочки Никки из принцесс, коленопреклонённых пажей и прочих благородных обитателей замков, сейчас лишь ранили сердце повзрослевшей девушки, как и воспоминание о своей разбитой детской любви, от которой у неё осталась лишь канарейка.

Утро Майского Рыцарского Турнира! Все студенты Лунного колледжа, проглотив завтрак, бегом устремились на стадион занимать лучшие места — ведь сегодня зрителей будет множество! Ежегодно в первую субботу мая на стадион Колледжа собирались болельщики даже с Земли — посмотреть на битву юных рыцарей с ящерами и драконами.

Никки никуда не побежала, а бесцельно вышла из кафе и вяло побрела по опустевшим коридорам Колледжа. Между тем она числилась участником финальных турнирных поединков и уже должна была сидеть в Рыцарской Ложе, возле поля битвы, вместе с другими рыцарями разглядывать соперников — ящеров и драконов, нервно подгонять латы и проверять оружие. Но ей совсем не хотелось ни идти куда-то, ни драться… День ото дня она чувствовала себя всё хуже — апатия и мрачность давили сильнее и сильнее, и от прежней весёлой Никки осталась лишь тень.

Коридор гуманитарного корпуса закончился круглым тупиком, где лукавый пол притворялся древней булыжной площадью, а стены изображали средневековую панораму публичного сожжения ведьмы. Видимо, эта голограмма сохранилась после урока истории.

Никки остановилась перед худой низкорослой девушкой с землистым лицом, одетой в колючий балахон из жёлтой мешковины и привязанной к столбу. У босых ног ведьмы лежала совсем небольшая кучка хвороста. Место казни ограждала цепь солдат, а с балкона каменного здания неотрывно смотрел бледный бородатый человек в расшитом серебром тёмном камзоле. За его спиной неподвижной статуей стоял сиреневый прелат с крестом в руках и с глазами в небе.

Шумная возбуждённая толпа людей держалась на расстоянии длины копья от цепочки солдат, и лишь всё время хохочущий городской юродивый, растрёпанная низкорослая старуха и две молодые некрасивые женщины в чёрном осмеливались подбегать ближе и бросать сквозь строй солдат отдельные сучья и даже небольшие вязанки хвороста к ногам ведьмы. Чёрные женщины, похожие на взъерошенных ворон, и что-то бормочущая седая карга занимались этим страшным делом с безумным остервенением, несмотря на чувствительные удары древками копий, которыми их награждали мрачные солдаты.

Что-что, а сожжение живого человека Никки не согласилась бы наблюдать ни за какие блага мира. Она уже повернулась, чтобы уйти, но заметила поразительную деталь: девушка счастливо улыбалась и благословляла людей, кидающих к её ногам хворост; глаза ведьмы избегали остальной толпы, зато она часто с тоской и любовью поглядывала в сторону бледного человека на балконе.

— Почему ты так смотришь на человека, велевшего тебя казнить? — спросила поражённая Никки.

— Мы любим друг друга, а отправить меня на костёр ему велел долг… — тихо ответила девушка у столба.

— Как долг может заставить бросить любимого человека в огонь? — вознегодовала Никки.

Юная ведьма у столба печально улыбнулась и сказала:

— Ты наивна. Мой возлюбленный сейчас очень несчастен… он будет гореть на костре вместе со мной, а потом, бедный, в муке жить без меня долгие годы…

— А за что ты благодаришь своих палачей, бросающих к твоим ногам хворост?

— Ты снова не понимаешь… Это моя мать и дорогие сестры… — нежно посмотрела на чёрных женщин девушка. — Они мои благодетели — рискуя жизнью, они несут мне быстрое избавление… Ведь я осуждена к сожжению на медленном огне! Разве это не счастье — получить скорую жаркую смерть взамен долгого мучительного тления? Знаешь ли ты, Никки, что такое смерть на медленном огне?

— Знаю… — сказала Никки и решительно направилась к выходу из этого кошмарного тупика.

«О чём Вольдемар только думает, оставляя такие голограммы после занятий? Какая ведьма странная… по имени меня назвала. Понятно, что это говорит Вольдемар, но всё равно жутковато…»

— Робби, сколько женщин сожгли инквизиторы Средневековья?

— Достоверной информации мало, но, вероятнее всего, речь идёт о миллионах жертв, которых религиозные фанатики объявили ведьмами, колдунами и еретиками.