– Я знаю. Дело не в этом, – она тоже попыталась улыбнуться.

– А в чем?

Анна пожала плечами:

– У нас совсем не осталось времени, а я так много должна тебе сказать… Я ничего не успею. Скажу только одно: я люблю тебя.

Какое-то время они молчали, прислушиваясь к только что прозвучавшему признанию, как будто повисшему в воздухе.

– Я люблю тебя, – эхом отозвался Броуди.

Они поцеловались. Так легко было поддаться грусти…

– Чего тебе больше всего будет не хватать? – спросила она и, увидев его недоверчиво вытянувшееся лицо, с улыбкой пояснила: – Если не считать меня.

Его ответная улыбка медленно растаяла.

– Я был счастлив здесь. Мне нравилась эта жизнь, хотя я понимал, что она одолжена мне на время. Мне жаль, что, когда я исчезну, в скором времени никто меня не вспомнит.

– Это неправда…

– Вспоминать будут Ника. Всем будет казаться, что они знали его таким. Никто не вспомнит Джона Броуди.

У нее болезненно сжалось горло, ей пришлось проглотить ком, чтобы заговорить.

– Я буду помнить Джона Броуди. Я его никогда не забуду.

– Нет, я не хочу, чтобы ты вспоминала обо мне, – прошептал он, не раскрывая крепко зажмуренных глаз. – Забудь меня поскорее, Энни. Забудь обо всем, что с нами было. Считай, что это сон.

– О нет…

– Послушай меня. Я хочу, чтобы ты снова вышла замуж. Нет, не спорь. Хочу, чтобы у тебя были дети, много детей. Я хочу этого ради тебя, любовь моя. Представляешь, как это будет чудесно: детишки бегают по верфи и путаются под ногами, пока ты пытаешься объяснить клепальщикам, где проходят швы по обшивке. Я хочу, чтобы у тебя было все самое лучшее. Не плачь. Ну, пожалуйста, постарайся не плакать.

Но Анна не могла совладать со слезами.

– Возьми меня с собой, – безнадежно умоляла она, прижимаясь к нему.

Она почувствовала, как он качает головой, и пришла в отчаяние.

– Тогда люби меня прямо сейчас, – прошептала Анна, поднося его руку к губам. – Подари мне своего ребенка.

Потрясенный Броуди отодвинулся от нее.

– О господи, Энни, ты соображаешь, что говоришь?

– А ты думаешь, что это невозможно? – спросила Анна, тихо улыбаясь сквозь слезы.

Он вообще об этом не думал. Откинувшись на подушку и уставившись в темный потолок, Броуди ошеломленно потер себе лоб.

– Это… мы не можем… – В голове у него царил кавардак. – Я не хочу… Если ты…

Он умолк и попытался собрать разбредающиеся мысли воедино.

Анна склонилась над ним, снова взяла за руку, поцеловала костяшки пальцев, потом прижала его ладонь к своей груди.

– Люби меня, – повторила она страстно. – Позволь мне любить тебя.

– Нет, погоди… – Броуди попытался, хотя и не слишком энергично, отнять у нее руку, но Анна ее удержала. – Погоди, Энни. Мы не можем… гм… нам бы надо было…

Ее свободная рука сползла вниз по его груди и животу. Нежная кожа на внутренней стороне запястья потерлась о жесткие завитки волос у него на бедре.

– А как поживает Лорд Высокий Канцлер? <Звание спикера палаты лордов в английском парламенте.> – осведомилась она вежливым шепотом. – Он сегодня на высоте?

Две недели назад Броуди поделился с нею всеми известными ему названиями мужского органа, какие только знал. Их было больше двух десятков. Вообще-то «Лорд Высокий Канцлер» был у нее на втором месте, ей больше понравился «Член Палаты от Петушьего Округа», но Анна все никак не могла заставить себя выговорить этот титул вслух. Броуди усмехнулся, но его смешок превратился в протяжный стон, когда Анна принялась ласкать Лорда Высокого Канцлера своей маленькой изящной ручкой. Очень приятно было следить за лицом Броуди: красноречивее всяких слов оно говорило о том, что ему больше всего нравится.

Тут ей в голову пришла неожиданная идея. Приподнявшись на локте, она прижалась губами к бархатистой вершине в тихом и нежном поцелуе. Мысль оказалась на редкость удачной, Анна сразу это поняла. Как интересно: тела у них такие разные, но у обоих имеются чувствительные точки в одних и тех же местах! Она решила усовершенствовать свое первоначальное открытие и взялась за дело, лаская его сперва кончиком, а потом и всей поверхностью языка. Эффект вышел такой, словно в него ударила молния.

– Тебе больно? – в тревоге спросила Анна, прекратив свои манипуляции.

Все это время Броуди удерживал дыхание, но теперь воздух вырвался из его легких взрывом смеха. Когда он подхватил Анну и подтянул выше, уложив поверх себя, она ощутила смесь неудовлетворенного любопытства и нервного облегчения. Но когда он заставил ее раскрыться и осторожно проник в сердцевину ее женского естества, она уже не смогла бы выразить свои чувства словами. Анна приняла его глубоко-глубоко и начала поторапливать с безыскусной, дарованной от природы ловкостью, сама не зная, как у нее это получается. Никогда раньше их близость не казалась обоим такой проникновенной.

Ее длинные волосы упали на подушку и образовали занавес, скрывавший их лица. Анна страстно поцеловала Броуди. Ей хотелось получить последний подарок: его семя, его ребенка. Она сдерживалась из последних сил, оттягивая решающий момент, но в конце концов не выдержала, содрогнулась, прижимаясь к нему и плача от избытка чувств. А Броуди позабыл обо всех своих сомнениях, колебаниях и осторожности – он отдал ей все, что она хотела.

Ночь промелькнула совершенно незаметно. Уже глубоко за полночь они на цыпочках спустились вниз в поисках еды: их души были переполнены, но бренная плоть умирала с голоду. Усевшись за широкий дубовый стол в кухне, они при свете фонаря съели холодный картофельный суп и салат с омаром, который кухарка убрала обратно в кладовую, когда хозяева не появились к обеду.

Они сидели, прислонившись друг к другу: так им было немного спокойнее. Ощущение близости, возможность прикоснуться стали для обоих насущной потребностью. Каждая минута казалась волшебной, каждое слово ценилось на вес золота. Любые попытки сделать вид, будто у них есть надежда, что все уладится само собой, разрешится каким-нибудь чудесным образом, были отброшены. Они честно признались, какую смертную тоску наводит на них мысль о разлуке, и поделились друг с другом своими заветными мечтами, а потом чуть не заплакали, убедившись, что мечтают об одном и том же: жить вместе в своем собственном доме, завести детей, смотреть, как растет и процветает их кораблестроительный завод.

А еще у Броуди была мечта стать настоящим джентльменом, уважаемым членом общества. Анна разрыдалась когда он ей в этом признался. Они жались друг к другу, не говоря больше ни слова, пока не послышалось чириканье птиц за окном. Небо начало предательски светлеть. Тогда они поспешили обратно в свою комнату, в свою постель, на свой остров, чтобы снова обняться.

Сон стал самым коварным врагом; они боролись с ним яростно и настойчиво, отвоевывая минуту за минутой, прекрасно понимая, что он у них похитит, если они позволят себе сдаться. Оба были истощены любовью, их губы опухли от поцелуев, у обоих кружилась голова от переутомления, но они все-таки упорно держались. Пока наконец сон не сморил их.