ни одно слово не выходит. Руки так и висят по бокам, словно не желая больше жестикулировать.

— Ты так хорошо умела хранить секреты на протяжении десяти лет, так что же изменилось, Мия? Почему ты сейчас проявляешь глупое упрямство?

Я хочу разомкнуть губы и умолять ее не причинять боль тем, кого я люблю.

Пожалуйста. Ни Лэндону, ни моим родителям, ни…

— Мия!

Майя бежит по улице, ее одежда растрепана, волосы разлетаются во все стороны. Ее лицо такое белое как у призрака.

Я никогда не видела ее такой, разве что, когда вернулась домой после похищения.

Она рыдала. А я стояла в полном недоумении.

Мне хотелось, чтобы она перестала плакать.

Сестра схватила меня за плечо и повернулась лицом к миссис Пратт, ее подбородок дрожал.

Я отталкиваю ее, и ужас проникает в мою кровь, когда я трясущимися руками показываю:

— Уходи, Майя. Просто уходи.

— Нет, — она крепче обхватывает меня руками, и я чувствую, как она дрожит сильнее, чем лист после бури.

— Майя, дорогая. Что ты здесь делаешь? — спрашивает миссис Пратт мягким голосом, которым она обычно говорила, когда была нашей няней. Сейчас, когда она направляет на нас пистолет, это звучит в лучшем случае жутко.

— Уходи, — говорит Майя — нет, она приказывает. — Ты сказала, что никогда не вернешься и не покажешься перед Мией, так почему ты здесь?

— Это сработало бы только в том случае, если бы вы обе выполнили свою часть сделки, но ведь вы этого не сделали, не так ли?

Подождите… что?

Я смотрю на Майю, губы которой дрожат, а глаза наполнены непролитыми слезами. Это не может быть тем, о чем я думаю. Просто… не может.

— Ах, да, — говорит миссис Пратт. — Похоже, ты не в курсе того, что сделала Майя, так вот…

— Заткнись, — шепчет моя сестра, а потом кричит. — Ты обещала!

— Ты тоже обещала следить за ней, но не сдержала своего обещания, так почему я должна это делать? — Миссис Пратт направляет свое извращенное внимание на меня. — Понимаешь, Майя всегда завидовала тебе, Мия. Ты была яркой, умной близняшкой, которая привлекала всеобщее внимание. Даже твои тети и дяди предпочитали тебя ей. До того, как она превратилась в прекрасного лебедя, она была близнецом-интровертом, который проводил время в одиночестве, а компанию ей составляла только ты. Ваши учителя предпочитали тебя ей, несмотря на то, что у вас был одинаковый уровень интеллекта. Ты была общительной и доброй. Ты всегда дарила цветы своим учителям и называла их красивыми. Ты всегда делала комплименты их внешности, запаху и обнимала их на прощание. Майя не умела или, скорее, у нее не было возможности симулировать свои эмоции в то время. Чем больше они относились к тебе лучше, чем к ней, тем глубже становилась ее обида на тебя. Но она не показывала этого, потому что искренне любила тебя.

— Однажды она пробормотала себе под нос: «Как бы я хотела, чтобы Мия исчезла хотя бы на несколько дней», и я это сделала, правда, через год. Видишь ли, я была более чувствительна к эмоциям Майи, чем твоя мама, которая просто сосредоточилась на том, чтобы дать вам равное внимание и возможности. Я распознала в ней эту скрытую ревность и хорошо ее взрастила. В конце концов, меня всегда считали неполноценной по сравнению с моей более успешной сестрой, и я могла распознать это в других. Поэтому через год, когда я случайно встретила Майю возле ее школы и спросила, куда она держит путь, она охотно выдала информацию. Тебя я спросить не могла, потому что ты была гораздо более настороженной и рассказала бы об этом родителям. Майя не стала этого делать, потому что в глубине души всегда хотела, чтобы ты исчезла. Навсегда.

— Это неправда! — кричит Майя, слезы текут по ее щекам. — Я рассказала тебе только потому, что ты сказала, что собираешься нанести нам неожиданный визит. Я не знала, что ты собираешься похитить ее. Я не знала!

— Сначала нет, но ты знала это после нападения, разве нет? Мой муж сказал мне, что ты видела его лицо и узнала его, но ничего не сказала своим родителям, потому что боялась, что они возненавидят тебя навсегда, если узнают, что ты сделала. Тебе было все равно, подвергнется ли Мия насилию или в конце концов умрет. Нормально — признать это, Майя, дорогая.

— Это неправда… — жирные, уродливые слезы текут по щекам Майи, когда она смотрит на меня. — Ты ведь не можешь ей поверить, правда, Мия? Я собиралась рассказать маме и папе, клянусь. Но они уже заплатили деньги и вернули тебя, поэтому… поэтому…

— Поэтому ты решила молчать? — мои движения в лучшем случае роботизированы.

— Она угрожала мне, — ее голос дрожит. — Она пришла ко мне на занятие по фортепиано и сказала, что если я хоть слово скажу о том, что знаю, она расскажет тебе и всему миру, что я помогала в твоем похищении. Я не могла… я не могла рисковать потерять тебя, Мия. Ты знаешь, как сильно я тебя люблю.

— Если бы ты любила меня, то не стала бы скрывать от меня что-то столь важное, — показала я. — Ты знаешь, как я изо всех сил старалась сохранить правду в тайне, пока мама и папа умоляли меня впустить их и рассказать хоть что-нибудь о преступнике? Я стала немой из-за этого, Майя!

Она вздрагивает, ее лицо кажется еще более пепельным под оранжевым светом уличных фонарей.

— Мне очень жаль, Мия. Мне очень, очень жаль. Я живу с чувством вины уже одиннадцать лет.

— К черту твое чувство вины, — я отталкиваю ее.

Майя спотыкается, но снова приклеивается ко мне.

— Я знаю, что ты меня ненавидишь, и это нормально, но я не могу оставить тебя наедине с этой женщиной. Ее муж следил за тобой в Великобритании.

Несмотря на то, что боль и гнев смешались во мне, я не могу не посмотреть на Майю. Должно быть, на моем лице написано недоумение.

— Я узнала о нем только в тот день, когда переоделась в тебя и пошла в шахматный клуб, чтобы проверить Лэндона. Он владелец этого клуба, Мия.

Мистер Уитби…

Я смотрю на миссис Пратт, которая с довольным выражением лица наблюдала за всем этим.

— Конечно, мы должны были присматривать за тобой, дитя. Если бы ты открыла рот, все, что мы построили, разлетелось бы на куски. Я не могу рисковать гневом твоих родителей, не так ли?

— Ты рискнула настолько, что похитила Мию! — кричит Майя и вцепляется в лицо миссис