* * *

Когда Фрит уезжал, несколько человек из их семьи поехали на вокзал проводить его – Аманда, Лилит, Керенса и Доминик. По дороге все почему-то молчали.

– Ненавижу прощаться с кем бы то ни было, – сказала Аманда, – даже когда люди уезжают отдыхать.

– Расставание, – вспомнил Фрит, – сладкая грусть. Как это справедливо! Расставаться грустно, но как приятно, что вы поехали проводить меня, как это мило с вашей стороны.

Казалось, что он сторонится Керенсы. Она видела, как поздно вернулась накануне Лилит; был уже первый час ночи, когда она проходила по улице, и Керенса знала, что она возвращается из дома Фрита. Керенса видела, что она ушла, и ждала у окна, когда она вернется; она совсем закоченела, прежде чем отошла от окна и забралась в постель.

Как смела Лилит так задерживать его... болтать... болтать, предполагала она, из-за того, что он уезжал на следующий день?

Он стоял на платформе; Керенсе ужасно хотелось, чтобы паровоз сломался и чтобы он не смог уехать. Она посмотрела на Лилит и поняла, что та надеялась на это же.

Но поезд благополучно отправился, а перед этим Фрит всех их расцеловал; и когда он целовал Лилит, то Керенса наблюдала за ним, а когда он целовал Керенсу, то за ним наблюдала Лилит.

Когда они возвращались домой, Доминик заметил:

– Все молчат. Все ведут себя довольно странно.

– Нам грустно, потому что мы долго не увидим Фрита, – сказала Аманда. – Но на самом деле это будет не так уж долго. Время летит быстро.

Когда Фрит уехал, Лилит решила действовать. У нее было не очень много времени. Она постоянно помнила об этом.

Через три дня после его отъезда она решила вечером поговорить с Керенсой и направилась к ее комнате.

У Керенсы, учитывая, что она повзрослела, уже была своя комната. Именно на этом настояла она в первую очередь, когда пожелала, чтобы с ней обращались как с взрослой; она заявила, что не может больше находиться в детской комнате с кучей малышей.

И, как всегда, желание Керенсы было исполнено.

В эту комнату и шла теперь Лилит с распущенными по плечам густыми волосами; одета она была в красивый красный бархатный халат, подаренный Фритом. Прежде чем отправиться к Керенсе, она взяла свечу и внимательно рассмотрела себя в зеркале, после чего решила, что выглядит очень красиво и довольно задорно; именно так она и хотела выглядеть, потому что многое зависело от того, как она сыграет свою роль. Ей следовало помнить, что кротости в Керенсе не было и в помине; ей следовало помнить о том, какой она сама была в шестнадцать лет – дерзкой, жесткой, неистовой в любви и ненависти. Все эти качества она видела и в Керенсе, поэтому должна была хорошо ее понимать. Не следовало забывать также и то, что Керенса всего лишь ребенок.

Она постучалась к Керенсе и открыла дверь.

– Керенса, – шепнула она, – ты спишь?

Испуганная Керенса села в постели. Комната освещалась языками пламени в камине. Лилиг остановилась в ногах кровати со свечой в руке. Керенсе она показалась красивым и злым привидением. До этого момента она не осознавала, как красива была Лилит. Она выглядела взволнованной и тревожной.

– Надеюсь, я не испугала тебя, Керенса. Мне хочется поговорить с тобой наедине... очень серьезно... и я подумала, что это самое подходящее время для такого разговора..

– Нет. Ты меня не испугала. Что ты хочешь сказать? Лилит продолжала стоять в ногах кровати, держа свечу так, чтобы в ее мерцающем свете она выглядела юной девушкой, такой же юной, как сама Керенса.

– Это касается Лея, Керенса. Он очень несчастлив. По сути, у него разбито сердце.

– Мне очень жаль.

– Это из-за того, что он тебя любит и страстно желает жениться на тебе.

– Я знаю, и я его люблю, но брак с кем-то – это очень серьезно. Нельзя выходить замуж только потому, что кто-то этого хочет. Надо быть влюбленной. Я не могу выйти замуж за Лея.

Почему нет? Потому что ты надеешься выйти за Фрита?

Керенса прижалась к подушкам, а Лилит наклонилась в ее сторону. Ее глаза горели, и Керенса подумала, что Лилит выглядит так, будто хочет ее убить.

– Надеешься? – спросила Лилит. – Надеешься?

– Да... – ответила с запинкой Керенса.

– Фрит сделал тебе предложение?

Керенса медлила с ответом, и Лилит неожиданно рассмеялась.

– Что за вопрос! – воскликнула Лилит. – Конечно, не сделал. А если и сделал... то в шутку.

– Это... это не шутка.

– Ты думаешь, что мне не известны чувства Фрита? Керенсу охватила дрожь. Было похоже на то, что неожиданное прозрение начало барабанить у нее в голове, как будто Лилит протянула ей ключ и сказала: «Ты хочешь быть взрослой. Тебе хочется знать о нас. Вот тебе ключ. Открой дверь и входи... там прозрение». И Керенса поняла, увидев особенную улыбку Лилит, что это прозрение будет ей тяжело; она поняла, что может узнать что-то омерзительное, безобразное, что сделает ее несчастной.

– Ты знаешь, что такое любовница, Керенса?

– Возлюбленная... может быть.

– Ничего подобного. Это женщина, у которой есть любовник. Они не женаты... поэтому она называется любовницей. Я любовница Фрита.

– Это неправда. Не... теперь. Возможно, это было... когда-то.

– Это правда. Это уже много лет правда. Я не разведена с отцом Лея, а так как он все еще жив, Фрит не может жениться на мне. Но когда я разведусь, он собирается жениться. А пока мы живем друг с другом... о, в разных домах, но я думаю, ты понимаешь, что я имею в виду. Я жена... которая не является женой, потому что мы не были в церкви.

– Я знаю, что это неправда.

– Это тебе Фрит сказал?

– Нет. Но я знаю.

– Ты не знаешь, Керенса. Ты мало чего знаешь. Ты еще ребенок. Ты еще не выросла. Ты думаешь, что выросла, потому что ты немного старше, чем Доминик, Клавдия и другие... но ты еще только растешь. Ты ничего не знаешь о жизни и о том, какие бывают люди.

– Я знаю, какой Фрит.

– Он сказал, что женится на тебе? Ты не можешь утверждать, что сказал, верно? Он думает, что ты очаровательный ребенок, питающий к нему чувства. Так он мне сказал.

– Фрит рассказывал тебе обо мне!

– Конечно, – соврала Лилит. – Он мне почти все рассказывает. Совсем так, как твой отец рассказывает твоей матери. Такого рода у нас отношения. Мне жаль, что приходится говорить тебе все это. Твоя мать это не одобрила бы. Она считает, что тебя следует ограждать от знания правды жизни, но иногда я думаю, что лучше, чтобы люди – невзирая на юный возраст – знали правду.

– Ты имеешь в виду, что Фрит... потешался надо мной?

– Если так говорить, то он может показаться недобрым. Он смеялся... ну, просто как ты бы посмеялась над тем, что сказал маленький Денис.