— Ха, — вырвалось у меня, — и почем нынче корсеты?

— Что-что? — Джейми и герцог уставились на меня, оторвавшись от инвестиционных бумаг, которые, собственно, и составляли цель нашего визита.

— Не обращайте на меня внимания, — ответила я и сделала грациозный жест в сторону картины. — Просто наслаждаюсь искусством.

— Я очень рад, мадам, — вежливо сказал герцог и снова углубился в бумаги. Джейми приступил к делу, начал выуживать у герцога информацию, которой тот мог поделиться ввиду своих симпатий или антипатий к делу Стюартов.

У меня были свои планы. Когда мужчины увлеклись обсуждением дел, я потихоньку подошла к двери, притворившись, что разглядываю книжные полки. Я решила, улучив момент, проскользнуть в холл и попытаться разыскать там Алекса Рэндолла. Я сделала все, что в моих силах, чтобы смягчить ущерб, нанесенный Мэри Хоукинс. Дальнейшее зависело от него. Следуя правилам этикета, он не мог появляться в доме ее дяди, она тоже никак не могла встретиться с ним. Но в моих силах было устроить им встречу на улице Тремолин.

Диалог за моей спиной перешел в доверительное перешептывание. Я выглянула в холл, поблизости не было никого из лакеев. Однако они могли оказаться недалеко; в таком огромном доме должно быть не менее дюжины слуг. Я не знала, где искать Алекса Рэндолла, наудачу выбрала Направление и пошла через холл в поисках слуги, которого можно было бы расспросить.

Заметив движущуюся фигуру в конце холла, я окликнула:

— Послушайте…

Кто бы это ни был, мой зов остался без ответа — послышался звук удаляющихся шагов по паркету.

Такое поведение показалось мне странным для слуги. Я остановилась в конце холла и осмотрелась. Направо шел другой коридор, по одну сторону которого располагался ряд дверей, а по другую — окна, выходящие на подъездную аллею и сад. Почти все двери были закрыты, кроме одной.

Тихо приблизившись, я приложила к ней ухо. Ничего не было слышно. Я взялась за ручку, осторожно нажала ее и открыла дверь.

— Боже мой, что ты тут делаешь? — Моему удивлению не было границ.

— О, как ты напугала меня! Господи, помилуй, я думала, что у-умру. — Мэри Хоукинс схватилась за сердце. Ее лицо побелело, а глаза расширились от ужаса.

— Уходи немедленно, — сказала я, — пока твой дядя не узнал, что ты здесь. Да он убьет тебя! Или он знает?

Она покачала головой:

— Нет. Я никому не сказ-зала. Взяла фиакр.

— Но, Господи, зачем?

Она озиралась, как испуганный кролик, который ищет норку и не находит.

— Мне нужно было увидеть Алекса. Поговорить с ним. Узнать, что он… что он… — Руки ее судорожно сжались, и я видела, каких усилий ей стоит каждое слово.

— Постой, — прервала я ее. — Я все понимаю. Но твой дядя не поймет, и герцог тоже. Его светлость еще не знает, что ты здесь?

Она молча покачала головой.

— Ну ладно, — сказала я, подумав. — Первое, что мы должны сделать, это…

— Мадам, могу я вам чем-нибудь быть полезен?

Мэри вздрогнула, как вспугнутый кролик, а у меня сердце ушло в пятки. Чертов лакей, вечно некстати.

Предстояло как-то выкручиваться из этого положения. Лакей стоял в дверях, высокомерно выпрямившись, будто шомпол проглотил, и подозрительно смотрел на нас. Я повернулась к нему.

— Да, — ответила я со всей надменностью, которую можно было вместить в это короткое слово. — Будьте любезны сообщить мистеру Алексу Рэндоллу, что его ожидают посетители.

— Сожалею, мадам, но не могу этого сделать, — сухо произнес лакей.

— Почему нет?

— Потому что, мадам, — ответил он, — мистер Алекс Рэндолл больше не работает у его светлости. Он уволен.

Лакей бросил взгляд на Мэри, опустил свой нос на дюйм ниже и снисходительно добавил:

— Насколько я понял, месье Рэндолл отплыл на корабле обратно в Англию.

— Нет, он не мог уехать, он не мог!

Мэри бросилась к дверям и едва не налетела на входящего Джейми. Она испуганно остановилась, а он удивленно уставился на нее.

— В чем дело? — начал было он, затем увидел меня. — А, это ты, Саксоночка. Я извинился и пошел тебя разыскивать. Его светлость только что сообщил мне, что Алекс Рэндолл…

— Я знаю. — Я не дала ему досказать. — Он уехал.

— Нет! — застонала Мэри. — Нет! — Она метнулась к двери и прежде, чем кто-либо из нас мог остановить ее, побежала по коридору, стуча каблучками по паркету.

— Что она делает? — Я сбросила туфли, подобрала юбки и пустилась за ней. В чулках я бежала гораздо быстрее, чем она в туфлях на высоких каблуках. Я надеялась остановить ее прежде, чем она наткнется на кого-нибудь еще и ее схватят со всеми вытекающими из этого скандальными последствиями.

Юбка Мэри мелькнула за поворотом коридора, и я побежала туда. Там пол бы застелен ковром, если я не поспешу, то на развилке потеряю ее, так как стука каблучков не будет слышно. Я наклонила голову, завернула за угол и угодила головой прямо в чей-то живот.

Раздалось тяжелое «уф!», и меня схватили за руки.

— Извините, — начала я, задыхаясь. — Я думала, что вы… о Господи, черт побери!

Увидев красиво очерченный рот, я подумала, что наткнулась на Алекса Рэндолла. Но в этом заблуждении я пребывала не более доли секунды. Губы были совсем как у Алекса, не считая глубоких складок вокруг них. Но эти холодные глаза могли принадлежать только одному человеку.

Шок был такой сильный, что какое-то мгновение все, как ни странно, выглядело нормально. Я собиралась извиниться, обойти его и продолжать гнаться за Мэри: он остался бы стоять в коридоре и я забыла бы о нем, как о случайном встречном. Мои железы выбросили в кровь такое количество адреналина, что сердце сократилось подобно сжатому кулаку.

Он перевел дух, и, похоже, утраченное было самообладание вернулось к нему.

— Я испытываю сходные чувства, мадам, хотя и не одобряю способ их выражения. — Все еще удерживая меня за локоть, он отклонился, стараясь заглянуть мне в лицо. Как только ему это удалось и он узнал меня, черты его лица дико исказились. — Черт побери, вы! — воскликнул он.

— Я думала, что вы умерли! — Я отдернула руки, стараясь освободить их из железной хватки Джонатана Рэндолла.

Он отпустил одну мою руку, чтобы потереть себе поясницу, холодно взирая на меня. Его лицо с тонкими, изящно очерченными чертами выглядело здоровым и загорелым. Не было никаких внешних признаков того, что пять месяцев назад он был истоптан тридцатью двухсот пятидесятикилограммовыми животными. Остался только отпечаток копыта на лбу.

— Еще раз позвольте заверить, мадам, разделяю ваши чувства. Я также пребывал в заблуждении относительно состояния вашего здоровья. Вы, наверное, ведьма. Что вы делали, обратившись в волка? — Неприязнь, отразившаяся на его лице, смешивалась с суеверным ужасом. В конце концов, если человек остается в центре волчьей стаи холодным зимним вечером, вполне можно ожидать, что его съели с потрохами.