светлости», «вашей милости» и всякой прочей мишуры. Ну а теперь – вас не затруднило бы назваться? Настоящими именами, само собой.

В последней фразе, резко отличавшейся от прежних благодушных рассуждений, холодно звякнул металл.

– Итак, – кивнул магистр, выслушав поочередное представление каждого из гостей. – Если я верно понял, у нас имеются британский рыцарь из числа свитских его высочества Джона, шотландский наемный меч, итальянский торговец и английская свободная горожанка. Прелюбопытное сочетание, должен заметить. Что же привело вас в наши отдаленные края и повергло в столь бедственное положение? Вы, как мне передали, просили убежища и помощи. От кого вы скрываетесь? И в какой именно помощи ордена вы нуждаетесь?

– Исключительно в денежной и военной, – легчайшим шепотом, достигшим только ушей сэра Гисборна, пробормотала Изабель.

Поскольку Дугал принял обет молчания и только красноречиво зыркал из-под взлохмаченной челки на компаньона, Гай, вздохнув и собравшись с силами, начал рассказывать.

Повествование – даже без мелких подробностей и отступлений – вышло столь долгим, что теплый солнечный свет за узкими окнами загустел и начал наливаться подступающим сумраком. Сперва Мак-Лауд, а за ним и Франческо дотянулись до кувшинов. Изабель ограничилась тем, что утащила кисть винограда и меланхолично общипывала ягоду за ягодой. Магистр слушал весьма внимательно, не перебивая, лишь изредка задавая уточняющие вопросы. Когда полностью выдохшийся Гай замолчал, командор сочувственно протянул:

– М-да. История, достойная быть увековеченной в балладах… Как это говорят на вашей родине, мессир… мессир Бернардоне? Se non e vero, e ben trovato – пусть не истина, зато славно придуманная ложь?

– Верно, на моей родине есть такая поговорка, ваша милость, – со всей возможной учтивостью ответил итальянец. – Однако, правильно произнося слова, вы неверно их применяете. Сэр Гай не лжет вам. Сказанное им – сущая правда.

– В самом деле? – скептически хмыкнул Эжен д’Альби.

Гисборн лишь горько усмехнулся. Услышь он полгода назад подобную историю, сам бы не поверил ни единому слову.

– Что ж, любезные мессиры, и вы, драгоценная мистрисс Уэстмор, давайте рассуждать здраво, – в пальцах магистра неведомо откуда появились отполированные от долгого употребления костяные четки. Сухо щелкнула первая бусина. – Загадочное сокровище доверено всего двум людям для доставки лично госпоже Алиеноре Пуату – через всю неспокойную Францию! Прибавим сюда происки коварных византийцев. Что ж, допустим, хотя верится с трудом. Как это вы умудрились сбежать из Ренна прямиком в руки врагов? Очень уж ловко они подгадали, не находите?

– Находим, – устало сказал Гай, у коего голова уже шла кругом. – Наверное, за нами следили. Или кто-то из обитателей замка оказался продажен либо не в меру болтлив. Откуда мне знать, мессир командор?

– Хм. Допустим еще раз. Стало быть, захватив вас неподалеку от замка, византийские шпионы наложили лапу на пресловутое сокровище, самих же вас отвезли в Безье в качестве пленников? – въедливо уточнил магистр. Щелкнула вторая косточка. – Удивительно человеколюбивый поступок. Положили бы они вас рядком на безлюдье да на поживу птичкам, извините за прямоту, – горя бы не знали. Ан нет. И что такое на похитителей нашло?

– Любого человека можно заставить говорить, лишь у мертвеца не разживешься секретами, – тихонько произнес Франческо.

– О, ваши секреты так дорого стоят? Любопытно… – промурлыкал магистр. Снова щелкнули четки. – Но – допустим в третий раз… и это уже слишком много, чтобы вам поверить. Сэр Гисборн, не откажите в любезности – да не вздумайте врать мне, проверить будет просто! – от кого вы узнали нужные слова, «черное, белое и золотое»?

– От него, – Гисборн нехотя указал на шотландца.

Мак-Лауд с самого начала разговора не проронил ни слова и вообще старался сделаться как можно незаметнее. При его росте и колоритной внешности задача оказалась явно непосильной.

– Ага, – удовлетворенно кивнул Эжен д’Альби и разом утратил к Гаю всякий интерес, целиком переключившись на Дугала. – А вы, мессир Мак-Лауд, отчего ж молчите? Сдается мне, вам есть что порассказать?

– Говорить трудно, – просипел кельт, оттягивая воротник рубахи и демонстрируя пытливому магистру безобразный шрам под кадыком. Гисборн готов был прозакладывать голову, что Мак-Лауд притворяется – не далее как час тому назад в купальне речь давалась шотландцу вполне прилично – однако звездчатая красно-синяя впадина смотрелась более чем убедительно. Эжен д’Альби, во всяком случае, был весьма впечатлен, судя по тому, как он поднял сперва одну бровь, затем и другую.

– Стрела? – предположил он. – Или арбалетный болт? Где-нибудь месяца два тому?

Мак-Лауд молча кивнул.

– Воистину чудо Господне, – недоверчиво покачал головой тамплиер. – Человек с такой раной должен был скончаться на месте… Как вам удалось выжить?

– Повезло. Лекари были хороши, – буркнул кельт. – И Господь, наш Создатель, не оставил меня в милости своей.

Франческо при этих словах поперхнулся вином и закашлялся. Изабель заботливо постучала его кулачком по спине, сердито прошипев что-то на ухо.

– Верно вам говорю, божье чудо, – повторил магистр. – За ваше исцеление вы должны неустанно благодарить Господа, ибо в тот день вы родились заново. Ба, любезный! А ведь я догадываюсь, кто мог подсказать вам некие заветные слова. Как поживает шевалье де Грисс? Как его раненое колено – донимает по-прежнему?

– Не знаю ни шевалье де Грисса, ни его колена, – пожал плечами Мак-Лауд.

– Ну как же! Сей ученый муж, состоящий при ее величестве в скромной должности письмоводителя, как раз и занимается, скажем так, поручениями весьма деликатного свойства. Коль скоро вы утверждаете, что действуете от имени и по поручению Алиеноры Пуату, да продлит Господь ее дни, так и со старым пронырой де Гриссом должны были встречаться! Припомните: лет сорока, коренаст, чернобород, подволакивает левую ногу… вспомнили?

– Насколько мне известно, сударь, королева Элеонора не прибегает к услугам письмоводителя, – возразил шотландец. – Далее, мне известны имена по меньшей мере трех человек в ее ближайшем окружении, занимающихся, как вы изящно выразились, «деликатными поручениями». Хромоногого бородача по имени де Грисс среди них нет. Или, во всяком случае, не было год назад, когда я отбыл в Лондон. Даже будь я византийским лазутчиком, то купился бы на ваш трюк, лишь будучи лет на десять моложе или вдвое глупее.

Он закашлялся и поднес руку к горлу, как бы показывая, насколько утомила его долгая речь.

– Ну-ну, не стоит обижаться, – улыбка храмовника так и лучилась искренностью. – Уловка для простаков, согласен, но должен же я проверить! За неимением у вас иных верительных грамот остается лишь ловить вас на слове…

– Грамоты были, – мрачно произнес Дугал. – Как раз на такой случай. Если мы поторопимся с погоней, если те негодяи не выкинули мою куртку и не отыскали в ней потайной шов, то вкупе с