– Bonjour, Франсуаз.

– А! Я почему-то так и подумала, что сегодня вас увижу. – Херувимские глаза Франсуаз выразили сострадание. – Мне очень-очень жаль. Даже не знаю, как вас поддержать.

– Merci. Все в порядке. – Я кивнула на перчатки. – Что вам удалось выяснить?

– Вот эта чистая. Следов крови нет. – Она жестом указала на перчатку Гэбби. – К обследованию второй я только приступила. Хотите поприсутствовать?

– Да, спасибо.

– Я взяла соскоб с этих коричневых пятен и обезводила его в солевом растворе.

Она взглянула на жидкость сквозь стеклянную стенку пузырька, поместила его в подставку для пробирок, взяла пипетку и нагрела ее стеклянную часть над пламенем.

– Сначала я сделаю тест на определение человеческой крови.

Достав из холодильника малюсенькую бутылочку, она открыла ее и опустила вовнутрь трубку пипетки. Как кровь, всасывающаяся в комара, антисыворотка быстро взбежала вверх, заполняя трубку. Франсуаз подняла ее и быстро заткнула большим пальцем.

– Кровь прекрасно знает собственные белки или антигены. Когда в нее добавляешь чужие антигены, она стремится разрушить их при помощи антител. Некоторые антитела уничтожают чужие антигены, некоторые вынуждают их сблизиться друг с другом. Это сближение называется реакцией агглютинации. Антисыворотку получают в животных, чаще всего в кроликах или курицах путем введения в них крови животного другого вида. Кровь кролика распознает чужаков и, желая защититься, вырабатывает антитела. Если к ней добавить человеческую кровь, образуется человеческая антисыворотка, козью – козья, лошадиную – лошадиная. Когда человеческую антисыворотку смешиваешь с человеческой кровью, происходит реакция агглютинации. Взгляните. Если коричневые пятна на перчатке следы человеческой крови, значит, в пробирке, в которой я сейчас смешаю ее с антисывороткой, появится осадок.

Она взяла пузырек, набрала в другую пипетку растворенный в нем соскоб с перчатки Тэнгуэя, выдавила жидкость в чистую пробирку и добавила к ней антисыворотку.

– А сколько времени уходит на подобную процедуру? – поинтересовалась я.

– От трех до пятнадцати минут. Все зависит от интенсивности антисыворотки.

Мы подождали пять минут и рассмотрели содержимое пробирки под люкс-лампой. Никакого осадка не появилось. Прошло еще пять, десять минут. Жидкость оставалась прозрачной.

– Значит, это не человеческая кровь. Давайте проверим, может, это кровь животного, – сказала Франсуаз, направляясь к холодильнику.

– А вы можете определить, какому конкретно виду принадлежит та или иная кровь? – спросила я.

– Нет. Обычно удается установить только семейство: кошачьи, полорогие жвачные.

Она достала из холодильника подставку с пробирками и поставила ее на стол.

На каждой тонкостенной емкости я увидела название какого-нибудь животного. Коза. Крыса. Лошадь. У меня перед глазами возникли лапы из кухни Тэнгуэя.

– Давайте попробуем собачью антисыворотку, – сказала Франсуаз.

Опять тот же результат.

– Может, беличью или крысиную? – предложила я.

Франсуаз задумалась.

– Да, пожалуй. Возьмем крысиную.

Менее чем через четыре минуты в пробирке, в которой она смешала антисыворотку с жидкостью из пузырька, выпал осадок: желтоватый сверху, прозрачный внизу, туманно белый посередине.

– Ну вот, – произнесла Франсуаз. – Это кровь какого-то мелкого грызуна: крысы или суслика. Не знаю, поможет ли вам эта информация, но другой я не смогу вам предоставить.

– Поможет, – ответила я. – Могу я воспользоваться вашим телефоном?

– Конечно.

Я набрала внутренний номер кабинета, расположенного на этом же этаже.

– Лакруа, – послышалось из трубки.

Я назвала свое имя и объяснила, что мне нужно.

– Конечно. Подходите через двадцать минут, я как раз освобожусь.

Я под роспись взяла перчатки, проследовала в свой кабинет и занялась проверкой и подписанием документов, скопившихся на столе. А спустя двадцать минут вернулась в отделение биологии и вошла в кабинет с табличкой: "Incendie et Explosifs". "Воспламеняющиеся и взрывчатые вещества".

В кабинете перед огромной машиной, называемой рентгеновским дифрактометром, стоял человек в лабораторном халате. Он повернулся и взглянул на меня своими добрыми, как у диснеевского оленя, глазами – с нависшими веками и загибающимися кверху ресницами.

– Bonjour, мсье Лакруа. Comment ca va?

– Bien. Bien. Принесли?

Я показала ему два полиэтиленовых пакетика.

– Давайте начнем.

Я прошла за ним в небольшую прилежащую комнату с машиной размером с фотокопировальный аппарат, двумя мониторами и принтером. На одной из стен здесь висела периодическая таблица Менделеева.

Лакруа натянул хирургические перчатки, положил пакетики для сбора вещественных доказательств на стол, извлек из каждого по перчатке, которые полчаса назад обследовала Франсуаз, и осмотрел их. Они выглядели идентично тем, которые были у него на руках.

– Перво-наперво определим основные характеристики. Вес. Плотность. Цвет. Отделку краев. – Произнося эти слова, он крутил перчатки в руках, изучая их. – Похоже, они одинаковые. Взгляните: края и на той и на другой закручиваются наверх.

Я приблизилась.

– А разве не все перчатки именно такие?

– Нет. Некоторые закручиваются вовнутрь. Так. Теперь выясним их состав.

Он поднес перчатку Гэбби к машине, положил ее на лоток под поднятой крышкой и нажал на кнопку. Аппарат загудел, приступая к работе. В углу загорелась небольшая коробочка: белым на красном фоне высветилась надпись "рентгеновское излучение". На панели с кнопками зажглись огоньки. Красный – рентгеновское излучение. Белый – питание. Оранжевый – крышка открыта.

Лакруа задал параметры, закрыл крышку и сел на стул перед мониторами.

– Присаживайтесь.

Он махнул рукой, указывая на второй стул.

На первом мониторе появилось изображение пустынного ландшафта: зернистые впадины и выпуклости, покрытые тут и там валунами и затенениями. На эту картинку накладывался ряд концентрических кругов. С правой стороны их пересекали две прерывающиеся в нескольких местах линии.

При помощи джойстика Лакруа сдвинул круги, поднимая их над валунами.

– Это наша перчатка, увеличенная в восемьдесят раз. Необходимо выбрать на ней наиболее подходящий для анализа участок и направить лучи именно на него. – На протяжении нескольких мгновений я наблюдала за перемещающимися на экране изображениями. – Вот. Пожалуй, вот этот.