Сити – с его принципами личной близости, узами общей идентичности, внутренними правилами и тщательно продуманным этикетом – удается быть одновременно и пугающе могущественным, и едва заметным. По словам Гласмана, этот «древний институт, очень маленький и основанный на личных отношениях не встраивается в заранее составленную кем-либо парадигму современности. Мы имеем дело со средневековой коммуной, представляющей капитал. Сити невозможно ни вычислить, ни оценить».

* * *

Вступив в борьбу с застройщиками, нацелившимися на Спиталфилдс, Гласман и Тейлор столкнулись с другой странностью. Сити разделен на двадцать пять административных районов, или округов, причем только четыре округа заселены местными жителями. Остальные округа в основном состоят из коммерческой недвижимости. Через свои контакты Тейлор выяснил, что один из застройщиков ведет переговоры о приобретении участка земли в Портсокене, беднейшем из четырех жилых округов Сити, причем на этом участке находится школа. Тогда Тейлор решил баллотироваться на окружных выборах, которые были намечены на декабрь 2001 года, и построил свою избирательную программу на протесте против закрытия школы. Причем именно вокруг его кампании разыгралась настоящая борьба. Во всех прочих округах кандидаты были безальтернативными. Некоторые члены совета Сити попросили Тейлора снять свою кандидатуру. Более того, они даже сказали официальному лицу, ответственному за выборы, что Тейлор уже снял свою кандидатуру. Но наш герой решил идти до конца, и жители Портсокена избрали его.

Когда Тейлор с помощью Гласмана расследовал методы, применяемые при выборах в Сити, он обнаружил, что палата общин рассматривала некий законопроект о праве голосования. И этот факт практически прошел мимо внимания СМИ.

Можно было ожидать, что победа лейбористской партии, с 1920-х годов бывшей бастионом британских левых, на выборах 1997 года откроет новую эру борьбы против всевластия Сити и его офшорных сателлитов. Гордон Браун, ставший министром финансов в правительстве Блэра, в 1993 году пообещал «положить конец налоговым злоупотреблениям, которые проникли в сердце наших государственных финансов и позволяют сверхбогатым жить за счет всех прочих… Лейборист, ставший министром финансов, не допустит налоговых поблажек для миллионеров, уводящих деньги в офшорные налоговые гавани». А за год до этого, в 1992 году, перед всеобщими выборами, лидер лейбористов Джон Смит развернул кампанию, с чьей-то легкой руки получившую название «Салат-коктейль из креветок»: он начал посещать многочисленные приемы, где собирался весь истеблишмент Сити, и убеждать финансовых воротил признать новое лейбористское правительство. Майкл Хезелтайн из правившей Консервативной партии высмеял подобострастие Смита: «Высокочтимый и ученый джентльмен стал главной достопримечательностью Сити. Ланч за ланчем, обед за обедом… И потоки обещаний, извержения гарантий. И ни намека на противоречия… Эти коктейли с креветками пропали втуне. Никогда еще столь много ракообразных не гибло понапрасну».

Вскоре после этого лейбористы потерпели четвертое подряд (с момента победы Маргарет Тэтчер на выборах 1979 года) поражение, а в 1994 году Смит умер от сердечного приступа. Сменивший его на посту лидера Тони Блэр, наконец преобразил лейбористскую партию в учреждение, которое Сити смогло научиться любить. В этом деле Блэру успешно помогал внук Герберта Моррисона Питер Мандельсон. В 1996 году Блэр по-тихому отбросил данную лейбористами восемьдесят лет назад клятву упразднить Лондонскую городскую корпорацию, заменив ее смутным обещанием «реформировать» Сити. В стране немногие заметили, как пал последний крупный бастион реальной оппозиции49. Когда на следующий год Блэр стал премьер-министром, Корпорация могла быть уверена, что ее прочное положение гарантировано.

Майкл Кэссиди, бывший в то время председателем могущественного Комитета по политике и ресурсам лондонского Сити, объяснял подход Блэра как «двойную сделку: лейбористы, естественно, стали более чутко относиться к Корпорации и сблизились нею»50. Член парламента от лейбористской партии Джон Макдоннелл рассказывает о том, как этот сдвиг смотрелся внутри самой партии:

Но этим дело не ограничилось. Была еще предложенная Лейбористской партией «реформа» – тот самый законопроект, на который обратили внимание Тейлор и Гласман. Он не допускал никаких компромиссов и означал полную капитуляцию перед Сити. Внешне в законопроекте не было ничего драматического: он просто предусматривал рационализацию и пересмотр права голосовать на выборах в Суд городского совета Лондона, органа муниципального управления51. Однако за этим скрывался факт чрезвычайной важности. Каждый местный житель Сити обладал правом голоса, в сумме это составляло девять тысяч голосов, но правом голоса обладали и предприятия, находившиеся в Сити, имевшие в общей сложности двадцать три тысячи голосов. Выходит, что корпорации могли без всяких усилий одолеть на выборах живых людей.

Реформа Блэра предлагала еще более разбавить электоральные силы местного населения. Жители сохраняли свои голоса, но общее количество голосов компаний увеличивалось до тридцати двух тысяч, что, как заметила газета Guardian, «давало компаниям карт-бланш на контроль над Сити». Голоса распределялись между компаниями в соответствии с количеством их сотрудников, но без какого-либо требования учитывать их пожелания или мнения. Голосовать должны были не рядовые сотрудники, а управляющие компаний, за которыми стояли большие деньги52. Таким образом, американская фирма Goldman Sachs, Банк Китая, Московский народный банк, представляющий интересы России, и международная аудиторская компания KPMG получали право голосовать на британских выборах. Гласман советовался с рядом ученых-правоведов, выясняя, известно ли им, чтобы где-либо еще существовало нечто подобное, есть ли другие примеры «работников, не имеющих гражданской личности» (так сформулировал суть проблемы Гласман). На свой вопрос он неизменно получал недоуменный ответ. «Никто не понимал, о чем собственно я веду речь», – вспоминает он.

Подобно швейцарской системе, основанной на принципе согласия, которая обесточила потенциальную политическую оппозицию, подобно джерсийской системе, основанной на единодушном мнении политической элиты, обслуживающей финансовые интересы, Лондонская городская корпорация не просто объявила смертный приговор любой оппозиции, но наделила ее кончину законной силой.

Тейлор внес петицию протеста против законопроекта о реформе Сити в мае 2002 года, и в октябре того же года она была заслушана судебными лордами Высокого суда правосудия. Тейлора и Гласмана вызвали на слушания, чтобы они лично представили свое дело53. За исключением немногочисленных членов парламента 54 вроде Джона Макдоннелла, который в одиночестве вел борьбу с законопроектом в парламенте (и смог задержать его принятие на четыре года), Тейлора и Гласмана никто не поддержал. Макдоннелл вспоминает, как, для того чтобы задержать принятие закона, он вносил одну поправку за другой. Ему предложили пост в специальном комитете парламента по Северной Ирландии – должность, которую, как знали руководители лейбористской партии, Макдоннелл давно и страстно хотел занять. Но при этом поставили условие, что он перестанет чинить препятствия законопроекту. Макдоннелл отказался. Одним из немногих политиков, поддержавших его, был Тони Бенн55. В ходе состоявшихся ранее дебатов Бенн сказал: «Мы рассматриваем коррупционное предложение. Нас просят узаконить покупку голосов в политических целях». Лондонский Сити, заявил Бенн, «офшорный остров, ставший на якорь на Темзе и обладающий свободой, которую многие другие офшоры были бы рады иметь»56.