Чтобы понять причины естественного недоумения простых людей при виде тех, кто поклоняется какому-то богу, галилейскому Мессии, у которого нет привычных храмов и статуй, кому не приносят жертвоприношений (хотя потом церковь все это даст верующим), приведем недоуменные вопросы римских воинов, обращенные к апостолу Павлу, коего они вели на казнь: «Скажи нам, Павел, где же тот Царь, и где являлся Он вам, и как узнали вы Его, и что хорошего Он дал или обещал дать вам, дабы вы, христиане, так горячо Его любили и ни на каких условиях не хотели б религии нашей принять и жить, наслаждаясь радостями этой жизни, но, словно бы к прелестнейшей утехе, стремились мученически умереть за Него? Великое нам в том видится заблуждение: веселье и самое жизнь ненавидя, жаждать всем сердцем казни и смерти». Представления римлян о нормальной и приятной жизни у обычного люда вступили в противоречие со строгими христианскими взглядами.

Однако, с другой стороны, именно дерзкий отказ от того, чему неистово поклонялся Рим (жажда денег, власти, удовольствий, чревоугодие, веселье, развлечения), то есть отказ от принятой системы ценностей римского мироустройства, и привлекал в ряды христиан огромное число недовольных этой гнилой системой. Весьма привлекательно выглядели такие моральные ценности, как братская любовь, супружеская верность, забота о бедных и сирых. «Вспомни о бедных, прими и накорми их», – призывал один сирийский епископ. Важно подчеркнуть и такой момент: новая религия по сути дела стирала социальные различия между людьми. То, что христиане считали друг друга равными и называли братьями, имело огромное значение. Это фактически ниспровергало всю систему социальной стратификации, которую воздвиг Рим за тысячу лет. Подобная идеология была крайне притягательна и для стран Востока, хотя обряды христиан не были такими зрелищными, как обряды культа Митры и Кибелы.

Римские легионеры

Что явилось главной причиной яростных гонений на христиан? Почему христианство и Римская империя смотрели друг на друга как два зверя, готовые растерзать один другого, возможно, не вполне понимая корни вражды. Христианские идеи подрывали основы римского строя и той системы, что давно утвердились в тогдашнем мире. Церковный автор Евсевий, говоря о введении второго эдикта против христиан, проговаривается и указывает нам на истинную причину их преследований: «В скором времени, когда некие люди попытались завладеть царской властью в области, именуемой Мелитинской, а другие – в Сирии, вышел царский указ повсюду бросать в темницу и держать в оковах представителей церкви». Так вот где собака зарыта… Оказывается, и тут борьба за власть. Правда, у христиан были веские причины не принимать законов Рима. Они справедливо указывали на то, римское государство, его цивилизация основаны на лжи и грабежах, что сила римлян – исключительно в войнах, неправде и дерзости. Потому христианская эсхатология обрекала Рим на муки огненные.

Ю. Шнорр фон Карольсфельд. Прибытие Петра и Павла в Рим

Рисуя картину поглотившего Рим пожара, автор Апокалипсиса писал: «Веселились о сём и небо, и святые апостолы, и пророки». О том же говорится и в апологии Минуция Феликса: «Все, что римляне содержат в своей власти, чем обладают, – все это добыча их дерзости; все храмы их воздвигнуты из награбленного имущества, они обирали для этого города и религиозные учреждения. Римляне сильны не потому, что религиозны, но потому, что безнаказанно совершали святотатство». Надо признать, в этих словах есть своя жестокая правда. Известно, что правда всегда глаза колет. Это был вызов всему римскому обществу. И не случайно христиан иногда еще называли hostes populi Romani (враги римского народа). Они и были врагами строя, не принимая губительных для людей безнравственных зрелищ и нравов позднего Рима. Но и церковные иерархи сами стремились занять место цезарей… И апостол Петр был казнен вместе с другими. На ватиканском холме обнаружили его могилу.

Караваджо. Распятие святого Петра

К тому же христиане не жаловали культуру – театры, литературу, ораторов и философов. «Нет ереси, – говорил Тертуллиан (160–220 гг. н. э.), – которая бы не имела начала в учении философов». Этот римский писатель, юрист и теолог видел в философии чуть ли не первопричину всех бед и грехов человеческих. Он проклинал Аристотеля за его диалектику, говоря, что многие философы (вместе с учениками) будут гореть в пламени Страшного Суда, а знаменитые поэты должны трепетать не столько пред судом Миноса, сколь пред судом Христа. В труде «О проскрипции против еретиков» Тертуллиан гневно восклицал: «Все это учения людские и демонские, льстящие слуху и рожденные изобретательностью языческой мудрости, которую Господь называет глупостью: немудрое мира избрал Он для посрамления даже самой философии. Она, конечно, есть материя языческой мудрости, безрассудная толковательница Божественной природы и установления. Как раз от философии сами-то ереси и получают подстрекательство… Тот же предмет обсуждается у еретиков и философов, те же вопросы повторяются: откуда зло и почему? откуда человек и каким образом? и, что недавно предложил Валентин, откуда Бог? Конечно, от мысли и преждевременных родов. Жалкий Аристотель! Он сочинил для них диалектику – искусство строить и разрушать, притворную в суждениях, изворотливую в посылках, недалекую в доказательствах, деятельную в пререканиях, тягостную даже для самой себя, трактующую обо всем, но так ничего и не выясняющую. Отсюда их нескончаемые россказни и родословия, и бесплодные вопросы, и словеса, ползучие, как рак… Итак: что Афины – Иерусалиму? Что Академия – Церкви? Что еретики – христианам? Наше установление – с портика Соломонова, а он и сам передавал, что Господа должно искать в простоте сердца. Да запомнят это все, кто хотел сделать христианство и стоическим, и диалектическим. В любознательности нам нет нужды после Иисуса Христа, а в поисках истины – после Евангелия. Раз мы верим во что-то, то не желаем верить ничему сверх этого: ибо мы верим прежде всего, и нет ничего более, во что мы должны бы поверить». Досталось крепко от ортодоксов и театру. Театр есть не что иное, как святилище Венеры, дом муз, где правят Венера, Бахус и сатиры. Поэтому сторонник аскетизма Тертуллиан сравнивал театральные представления с языческими празднествами, осуждая театр за те якобы гадости, что показываются на его сцене, «оскорбляя стыдливость и нравственность зрителей». На сцену на обозрение людей всех возрастов и званий выводят блудниц, жертв публичной похоти. Глашатай объявляет им место и цену, перечисляет их достоинства, в том числе и такие, «о которых лучше было бы умолчать, чтобы не осквернять свет дня». Тертуллиан напрасно взывал к римскому сенату, всем сословиям в надежде, что они «прилюдно покраснеют» (хоть раз в году). То был глас вопиющего в пустыне…

Тертуллиан