— Вы оттуда?

— Нет. Жена моя из Амеда.

Айша подалась вперед всем телом:

— Она тоже красивая?

Старик хмыкнул:

— Она — бабушка. Старая уже.

Остаток пути он и Гектор беседовали о детях и семье, а она, откинувшись на сиденье, смотрела в окно, засасываемая дыханием Азии.

Перво-наперво, как только их поселили в номер, она попросила Гектора заняться с ней сексом. Он мгновенно откликнулся на ее просьбу. Грубо, кусая ей губу, поцеловал ее. Это было то, что нужно. Застонав, она повернулась, опустилась на кровать и легла на живот. Он стянул с нее трусики, раздвинул ее ноги. Она услышала, как он расстегивает молнию на брюках, как рвет упаковку с презервативом. Он овладел ею. Она стиснула зубы, сдерживая крик. Все ее существо пронзила боль — желанное ощущение, которого она жаждала, которого заслуживала. Она сделала глубокий вдох, второй, третий, четвертый и вознеслась над болью. Гектор долбил ее, словно отбойный молоток, заполняя ее собой. Она зарылась лицом в покрывало, раскинув руки, цеплялась в простыни, сминая ткань. Ей хотелось, чтобы он наводнил ее собой. Он вколачивался в нее, разрывал ее на части, разрушал ее и возрождал к жизни. Она плакала от боли и облегчения. Она совсем не была возбуждена, когда у него наступил оргазм — он взревел в исступлении, не прикасаясь к ней, — но она издала громкий стон благодарности. Он рухнул на нее, она наслаждалась ощущением тяжести его вспотевшего тела. Он утвердил свою власть над ней, она снова принадлежала ему.

Гектор скатился с нее, стащил презерватив и бросил его на пол. Его трусы болтались у щиколотки левой ноги, рубашка была наполовину расстегнута. Он потирал свою влажную волосатую грудь. Сандалии он не снял. Она приподнялась на локте, заключила в ладонь его красный, все еще немного возбужденный пенис, с кончика которого сочились капли водянистой спермы.

Он содрогнулся, отвел в сторону ее руку, пожаловался:

— Щекотно.

Она вытерла ладонь о постель. Он нежно поцеловал ее в губы, спросил:

— Хочешь кончить?

Она покачала головой, поцеловала его в ответ, прошептала:

— Не надо. Мне и так хорошо.

За следующие несколько дней она влюбилась в Убуд — городок, представлявший собой скопление нескольких деревень. С первого дня они с Гектором выработали определенный ритуал: утром завтракали на балконе своего номера, потом совершали прогулку в лес или по деревням, а к обеду возвращались в отель, чтобы искупаться в гостиничном бассейне с чистой свежей водой, построенном в стиле ар-деко. Айше нравилось стоять под высокой побитой каменной статуей смеющегося полулежащего Будды, льющего воду в бассейн. После купания они пили что-нибудь у бассейна, читали, а потом шли обедать в город. Пообедав, снова бродили по округе или шли на кишащий народом рынок, где местные жители покупали свежее мясо, сочные фрукты и овощи, а туристы, прогуливаясь по надстроенным выше галереям, выторговывали подделки часов известных марок, дешевые ткани и маленьких божков, сделанных под серебро или из бронзы. Ближе к вечеру они возвращались в отель и, освежившись в бассейне, шли ужинать на главную улицу. Вечерние часы, когда они возвращались домой, были для нее любимой порой. Он шли кружным путем, петляли по маленьким улочкам, проходя мимо дворов, где в прохладной тени вечера молодые женщины жгли благовония и приносили дары к гробницам своих предков. В глухих закоулках их не тревожили торговцы и неприветливые лихие водители. Никто не обращал на них внимания, разве что девушка одаривала робкой улыбкой, какой-нибудь работяга вежливо улыбался или старухи и дети встречали их звонким смехом. «Привет, привет, — напевно кричали им дети по-английски. — Откуда вы?» И начинали громко смеяться, когда Айша с Гектором отвечали, что они из Австралии. Кто-нибудь из мальчиков неизменно приветствовал их ломаным «Добрый день», другой начинал имитировать прыжки кенгуру.

С первого взгляда было ясно, что на острове царит крайняя нужда, что благосостояние местных жителей во многом зависит от отнюдь не бойкой торговли с туристами, и Айша с Гектором, в первый же вечер обсудив это, решили, что отныне они не торгуются, а просто платят ту цену, которую изначально называет лавочник или лоточник. Она стояла в стороне, когда Гектор покупал что-нибудь — рубашку, подарки для детей и родных, — ибо ее смущало, что балийцы неверно истолковывают его щедрость, принимая ее мужа за простофилю. Она с трудом сдерживалась, чтобы не бросить ему упрек: «Это можно было купить за полцены», ибо она знала, каков будет его ответ: «Я не буду торговаться за то, что стоит меньше, чем у нас чашка кофе». Она не могла заставить себя быть такой, как он. Она была дочерью своего отца и считала, что торг — неотъемлемая часть процесса купли-продажи. Но в Убуде, как ни странно, она всегда уступала торговцам и оставляла щедрые чаевые.

Неспешный ритм деревенской жизни импонировал им обоим, но Айша также сознавала, что все балийцы от мала до велика — мужчины, женщины, дети — работают не покладая рук. Она видела сгорбленные спины пожилых женщин на рисовых полях, заскорузлые мозолистые ладони мужчин, перестраивающих мост над рекой, потных каменщиков, мимо которых они шли, когда возвращались из Обезьяньего леса. Спокойные ритуалы почитания предков по утрам и вечерам, добрые улыбки, насыщенные органические запахи тропиков, смиренный труд, преданность семье, яркое азиатское солнце, неунывающие бесстрашные дети, бегающие по улицам без присмотра — ее собственные дети были лишены такой свободы… Айша влюбилась в Убуд.

На третий день их пребывания на острове идиллия была нарушена. Вечером они поругались. Тот день начался не самым лучшим образом. Гектор разбудил ее перед завтраком. На лице его сияла глупая похотливая улыбка, в ее бедро упирался его толстый возбужденный пенис. Она подчинилась его желанию — в наказание за измену, промелькнула у нее в голове злобная бичующая мысль, когда муж забрался на нее, — но воспротивилась его грубости. Ей была понятна его озадаченность: довольный тем, что сразу же по приезде она выказала животный голод до плотских утех, он, вне сомнения, решил, что она готова утолять его самые развратные аппетиты — властвовать над ней, заниматься с ней агрессивным сексом. Но агрессия ей претила, она была оскорблена тем, что он принимает ее как должное. Она чувствовала себя шлюхой; в сравнении с Артом Гектор брал ее, как шлюху. С ее согласия, да, даже с ее подачи. Но пока он неистовствовал на ней, а она пыталась стряхнуть с себя остатки сна, ею владело одно-единственное чувство — омерзение к нелепой театральности его похоти. Они были не новобрачные, не подростки, только что завязавшие роман. Муж и жена со стажем, родители. Как только он достиг оргазма, она выкатилась из-под него, встала и ушла в ванную под открытым небом. Он остался лежать на кровати — голый, смущенный и обиженный. Она умылась, глянула на себя в зеркало. Перед месячными самочувствие у нее было отвратительное.

За завтраком Гектор постоянно рычал, во время прогулки был вспыльчив и необщителен. Ей нравилась неторопливость Убуда, и она была бы счастлива провести в горах всю неделю. Но Гектор, она знала, предпочел бы несколько дней полежать на пляже, доказывая, что если нет возможности поваляться на песке где-нибудь у моря — это не настоящий отдых. Айша, выросшая на пустынном побережье Индийского океана, была с ним не согласна. Западная Австралия располагала, пожалуй, самыми лучшими пляжами в мире. Она бывала на Средиземном море, и, действительно, от его синевы захватывало дух, радостная жизнь на греческих островах пьянила, но многолюдные пляжи были ей ненавистны. Она знала, что такое настоящий пляжный отдых. Балийские туристические пляжи ее ничуть не манили.