Из всех этих земель под властью Гондора оставалась только крепость Ангреност, внутри которой находилась третья Башня Гондора, неприступный Ортанк, где хранился четвертый палантир южного королевства. Во дни Кириона в Ангреносте все еще стоял гондорский гарнизон, но к тому времени он превратился в небольшую обособленную группу постоянных поселенцев под командованием начальника, чья должность передавалась по наследству, а ключи от Ортанка хранились у наместника Гондора. «Внешние укрепления», упомянутые в описании границ государства Эорла, представляли собой стену со рвом, проходящую примерно в двух милях к югу от ворот Ангреноста, между холмами, которыми заканчивались Мглистые горы; за ней находились пахотные земли людей, живших в крепости.

Также было договорено, что Большой тракт, некогда проходивший через Анориэн и Каленардон к Атрад-Ангрену (Бродам Изена)[228], и оттуда на север к Арнору, в мирное время должен быть открыт для всех путешественников обоих народов без изъятия, и заботы о его содержании, от речки Меринг до Бродов Изена, передавались народу эотеод.

По этому соглашению только небольшая часть леса Анвар, к западу от речки Меринг, принадлежала королевству Эорла; но Кирион объявил, что гора Анвар теперь является святыней для обоих народов, и что отныне и эорлинги, и наместники должны разделять труды по ее содержанию и охране. Однако в поздние дни, когда силы и численность рохиррим росли, в то время как Гондор приходил в упадок и постоянно подвергался нападениям с востока и с моря, смотрителями горы Анвар назначались исключительно люди Истфолда, и Лес по обычаю стал частью королевских владений Марки. Гору рохиррим называли Халифириен, а Лес – Фириенхолт[229].

В позднейшие времена день принятия клятвы стал считаться первым днем существования нового королевства и днем, когда Эорл принял титул короля Марки Всадников. Но на самом деле рохиррим заселили эту землю далеко не сразу, и при жизни Эорл носил титулы владыки эотеод и короля Каленардона. Слово «Марка» означало «порубежье», пограничные земли, особенно те, которые служат защитой внутренним землям королевства. Синдарские названия «Рохан» для Марки и «рохиррим» для ее народа придумал Халлас, сын и наследник Кириона, но их часто употребляли не только жители Гондора, но и сами эотеод[230].

На следующий день после принесения клятвы Кирион и Эорл обнялись и с неохотой расстались. Ибо Эорл сказал:

– Меня ждет немало спешных дел, господин наместник. Эта земля теперь свободна от врагов; но они не разгромлены окончательно, и мы не знаем, какие еще опасности таятся за Андуином и под сенью Лихолесья. Вчера на закате я послал на север трех вестников, опытных и отважных всадников, надеясь, что хотя бы один достигнет моего дома раньше меня. Ибо ныне сам я должен вернуться, и вернуться с войсками: в моих землях остались немногие, те, кто слишком молод или слишком стар; там остались наши женщины и дети, наше имущество; на долгом пути сюда их нужно будет охранять, и последуют они только за самим вождем эотеод. Я оставлю здесь все войска, какие смогу – почти половину тех сил, что находятся в Каленардоне сейчас. Среди них – несколько отрядов конных лучников, которые быстро придут на помощь, если в этих землях обнаружатся еще какие-нибудь вражеские отряды; но главные силы останутся на северо-востоке – охранять то место, где балхот, выйдя с Бурых равнин, переправились через Андуин; ибо главная опасность по-прежнему угрожает оттуда, и именно там я, если вернусь, надеюсь провести мой народ в его новые земли с наименьшими тяготами и потерями. Если вернусь, сказал я – но будь уверен, что я сдержу свою клятву и вернусь, если только злой рок не постигнет нас, и я не сгину в долгом пути вместе с моим народом. Ибо путь наш лежит по восточному берегу Андуина, все время под угрозой, исходящей из Лихолесья, а в конце проходит через долину, омраченную тенью холма, который вы называете Дол-Гулдур. На западном же берегу не найти дороги ни для конницы, ни для больших отрядов, ни для повозок – даже если бы горы не кишели орками; а через Двимордене, где живет Белая Владычица, плетущая сети, которые не преодолеть ни одному смертному, не пройти никому, ни большим числом, ни малым[231]. Я пойду восточной дорогой, которой пришел к Келебранту; и да хранят нас те, кого мы призвали в свидетели наших клятв. Расстанемся теперь с надеждой! Отпустишь ли ты меня?

– Да, я отпущу тебя, – ответил Кирион, – ибо теперь вижу, что по-иному быть не может. Я понимаю, что в нашей беде я слишком мало думал об опасностях, с которыми ты столкнулся, и о том, каким чудом был твой приход после долгого пути с Севера, приход, на который мы и не надеялись. Награда, которую я предложил тебе от всего сердца, полного радостью избавления, кажется теперь малой. Но я верю, что слова моей клятвы, о которых не думал я до того, как произнес их, не вотще были вложены мне в уста. Так простимся же, храня надежду.