и Иорвет, и в результате, ещё по какому-то древнему обычаю, мы с Торувьель стали названными сёстрами, а Иорвет с Иоларом братьями.

И всё же, без шуток, путешествие в Синие Горы оказалось лучшим, что случалось со мной за последний год. Мы прошли с племенем через плато, наши лошади носились без сёдел и узды в табуне где-то там, без нас, а миндальный запах белых нежных цветов камнеломки с примесью пряной полыни снился мне потом много лет.

— Не будешь скучать по дому? — как-то спросила я Торувьель.

Мы сидели перед вигвамом, смотрели на красное солнце, зацепившееся за горный пик, и в ущелье под плато колыхалось внизу, будто море, охряное облако.

— Солнце везде разное, — задумчиво сказала она, подняв тонкую изогнутую трубку, и из её губ тоже вырвалось облачко. — Когда тоскуешь по дому, просто взгляни на небо. Куда бы ты ни поехала, Луна везде — одна и та же.

Так оно и было. Круглое полупрозрачное лицо Луны уже висело над горами, точно такое же, как на Севере. Она будто терпеливо ждала своего часа, когда надоедливое солнце, наконец, уйдёт на покой, и можно будет, сияя, занять чёрное небо. Торувьель тоже смотрела на Луну.

— Когда тебе подкидывают новую жизнь, надо брать, — сказала она.

***

На зиму мы окончательно перебрались в дом у мельницы. Летом можно путешествовать где угодно, а зимой хотелось сидеть у камина, смотреть на снег за окном и выходить наружу лишь затем, чтобы добежать до гостеприимного дома друзей.

Прошло два года с тех пор, как я очнулась в заснеженной хижине на острове. За окном стучал снег с дождем, таяло, по стёклам текло. Заколотили в дверь. Это оказался гонец из Вергена — тот самый паренёк, что когда-то принёс письмо от Эскеля. Он вырос, возмужал и, гордо оправив китель с эмблемой летящего дракона, отказался от чая, сунув мне в руки пухлый пакет.

— Ведьмачке, тут так написано, — пробасил он и вскочил на лошадь в расшитой попоне Королевской Почты.

Я вернулась к камину, опустилась на расстеленную медвежью шкуру. Иорвет поднял голову от тома по истории Скеллиге, которой живо интересовался в последнее время. Сам Иорвет утверждал, что хочет побольше узнать об Ундвике, ведь это теперь и его земля, а я подозревала, что вместе с Исенгримом они готовят для Керис ан Крайт предложение, от которого невозможно отказаться.

Из пакета я достала пачку исписанных листов, перевязанных красной ленточкой и письмо со знакомым мелким убористым почерком.

— Это от Марго, — сказала я.

Иорвет скептически приподнял бровь, а я склонилась к письму, повернув его к свету камина.

Милая моя ведьмачка!

Я вовсе не удивлена, отнюдь. Я знала, что так и будет — гордый неприступный скоя'таэль и упрямая (я бы даже сказала, местами твердолобая), но обаятельная ведьмачка! Рада, что ты последовала моему совету.

Не удивлена я и тому, что не встречаю вас на балах и приёмах, что, учитывая ваше приближённое к верхам положение (да-да, слухи летят далеко), было бы естественным. Милые влюблённые лунатики! Я так и знала, что вы не останетесь при дворцах, а растаете в туманной дали подальше от цивилизации. Однако помяни моё слово — рай в шалаше хотя и может длиться долго, но однажды ты начнёшь мечтать о шёлковых нарядах, карете на мягких рессорах и расторопных служанках. Не пристало женщине, даже пусть и ведьмачке, отказываться от того, что заработала.

Я прямо вижу перед собой твоё лицо и слава богам, что сейчас я далеко и могу спокойно высказать своё мнение, не опасаясь, что ты набросишься на меня, как дикая кошка, и не начнёшь спорить и разглагольствовать о Пути и прочих ваших ведьмачьих штучках.

Не буду отрицать — что-то в этом есть. Даже больше! Уверена, что Путь — собственность не только ведьмаков, а, возможно, и романисток тоже. Вы истребляете чудовищ мечом в дремучих лесах и городских трущобах, мы — пишущий народ — остро отточенным пером истребляем чудовищ в сердцах людей.

Не буду более отвлекать тебя от чрезвычайно важных романтических дел, настолько важных, что за эти годы ты не сподобилась черкнуть мне ни строчки. Однако сейчас я требую весточку в ответ. С этим письмом посылаю копию моей рукописи «Авантюрные похождения ведьмачки» и жду редакций по части поименования оружия, боевых телодвижений и прочего, что сочтёшь необходимым исправить. Правок по сюжету не приму, так и знай!

Плачь и смейся, читая мой лучший роман, ведьмачка, и думай обо мне иногда.

Твоя любящая подруга Марго Д'Альбер.

P.S. Ответ отправь на адрес милого Скалена Бурдона в Вергене, он перешлёт его по назначению. В силу некоторых причин я не могу доверить почте тайну своего местонахождения.

Я не стала пересказывать Иорвету содержание письма — ответных шпилек в адрес Марго было бы не избежать. Вместо этого принесла свечей, расставила их у шкуры и распустила бант на рукописи. Приключения ведьмачки начались.

Надо было отдать должное мастерству Марго — от текста невозможно было оторваться, и будь он о ком-то другом, я погрузилась бы в историю с головой. Однако ведьмачка Анна была слишком очевидно списана с меня, хоть и щеголяла в элегантных доспехах, открывающих пупок, и я злилась на Марго и возмущалась нелогичностью (и местами тупостью) героини. Я бы так не поступила никогда! Читая первую часть книги об обучении Анны в ведьмачьей крепости и любви с ведьмаком Акселем, я покрывалась холодным потом при мысли, что кто-то из ведьмаков — Весемир или Эскель, или не дай бог Ламберт — прочтёт книгу. Ведьмачий быт был там выписан с впечатляющей достоверностью и не оставалось сомнений, кто был для автора источником информации.

На третий день, когда непогода за окном только разыгралась, а Иорвет покончил со Скеллиге и перешёл к истории благородных родов Темерии, я добралась до второй части, где появился тот самый неприступный скоя'таэль Йорен, который приставил нож к беззащитной пульсирующей жилке на шее Анны в глухом флотзамском лесу. Иорвет терпел долго, слушая мои взрывы смеха, потом отложил Темерию.

— Что там? — спросил он.

— «Йорен рыкнул и, раздирая корсет, впился яростным поцелуем