Они зашли в лифт, чтобы подняться на этаж, где находилась палата ее дочери. Сердце Сьюзен бешено колотилось. У дверей их встретила симпатичная молоденькая медсестра.

– Ах, должно быть, вы мама Венди. Она не знает, что вы придете. Мы подумали, что это будет для нее приятным сюрпризом. Она у вас такая красотка.

Сьюзен вошла за девушкой в палату. Кровать была задернута занавеской, чтобы оградить пациента от любопытных глаз. Радость на лице Венди стоила всех сокровищ мира.

– Мама!

Венди с такой силой притянула мать к себе, что надзирательница, которая была прикована наручниками к Сьюзен, вместе с ней повалилась на кровать.

– Ой, мама! Как это они разрешили тебе приехать?

Она крепко сжала руку матери, словно боясь, что та вдруг исчезнет.

– Мне разрешили покинуть тюрьму по семейным обстоятельствам. Из-за тебя, Венди. Ох, девочка моя, обещай, что ты больше никогда не сделаешь ничего подобного. Я чуть с ума не сошла от горя. Обещаешь, Венди? Обещай мне!

Сьюзен с мольбой посмотрела на свою красивую дочь и почувствовала, как слезы наворачиваются на глаза.

– Если с тобой что-нибудь случится, я умру от горя, дорогая. Я постоянно думаю о тебе. Ради бога, Венди, выброси из головы подобные мысли. Ничто в этом мире не стоит того, чтобы лишать себя жизни. У нас не так все плохо. Совсем не так уж плохо.

Надзирательница неуклюже поднялась и отстегнула наручники.

– Даю тебе десять минут, Далстон. Я подожду тебя снаружи.

Сьюзен благодарно улыбнулась:

– Я никуда не убегу, клянусь. Я так давно не видела детей!

Оставшись наедине, мать и дочь снова обнялись.

– Девочка моя, ну почему ты это сделала?

Венди тяжело вздохнула и положила голову матери на плечо:

– Ты должна рассказать им правду, мама. Я больше не могу держать ее в себе. Просто не могу.

Голос дочери был таким несчастным. Вся та безумная горечь, которую испытывала Венди, передалась Сьюзен.

– Ты ошибаешься, дорогая. Мы должны хранить это в тайне. В противном случае все наши муки будут напрасными. Ты не виновата ни в чем, запомни. Я сама решила сделать то, что сделала. Сама. Если ты расскажешь кому-нибудь, что произошло, это ничего не изменит. Как бы там ни было, тебе не поверят. Прошло слишком много времени.

– А как же Рози? Мы не можем допустить, чтобы ее отняли у нас. Я даже думала убежать с ней. Думала, что могло бы нам помочь, но ничего путного не придумала. Ничего не выйдет, ничего не сработает. Разве что выиграем день-другой. Если они заберут Рози, наша семья развалится, я знаю, развалится.

Сьюзен обняла убитую горем девочку и крепко прижала к себе.

– Не терзай себя, Венди. Я все улажу, обязательно улажу. Пожалуйста, поверь мне. Я обещаю! Я сделаю все, что от меня зависит.

– Но если бы ты только сказала им, мама… Я не смогу долго держать это в себе. Оно грызет меня изнутри, потому что это моя вина. Я виновата, ты знаешь. Тебе не следовало впутывать себя в это, мама. И я не должна была позволить этого. Я ничего не соображала от страха и потому сделала, как ты велела. Теперь я понимаю: я поступила неправильно. Я должна была остаться в ту ночь дома и получить по заслугам.

Сьюзен посмотрела в искаженное душевной мукой лицо дочери и прошептала:

– Слушай меня, Венди, и слушай внимательно. Я решу проблему с Рози, клянусь. Как-нибудь я постараюсь добиться апелляции. Скоро я встречусь с новым адвокатом, которого нашла Розель. Я в лепешку расшибусь, чтобы все уладить. Ты, главное, молчи. Забудь обо всем. Я знаю, что это трудно, но постарайся ради нас всех.

Она нежно поцеловала дочь.

– Позволь мне самой все сделать, лапочка. Позволь мамочке сделать это ради тебя, любовь моя. Я обещаю, что все наладится, что мы будем вместе!

Венди рассеянно кивнула, но все же осталась при своем мнении:

– Я считаю, что ты должна сказать правду, мама. Когда-нибудь правда все равно выйдет наружу.

Сьюзен погладила ее по щеке и улыбнулась.

– С чего бы это? О том, что на самом деле произошло той ночью, знаем только ты да я. Я буду все отрицать, так и знай. Если ты когда-нибудь решишь рассказать правду, помни об этом. Помни также о том, что я очень сильно тебя люблю и хочу, чтобы у тебя был шанс. Один маленький шансик. Ты сделала бы это ради своей дочери, Венди, я знаю, ты обязательно бы сделала. Позволь мне сделать это ради тебя. Иначе зачем тогда нужны мамы?

Дверь распахнулась, и в комнату влетели остальные дети, которых привела мисс Бичэм. Сьюзен была рада увидеть всех вместе, но в глубине души ее мучила мысль, что она заставляет дочь молчать. Права ли она, поступая так?..

Мэтти уверенно вошла в комнату для свиданий, хотя внимательный наблюдатель непременно бы заметил испуг в глазах и настороженно поджатые губы. Она окинула взглядом комнату и остановила свой взор на полной темноволосой женщине, одиноко сидевшей на скамейке.

– Привет, Анджела!

Женщина ухмыльнулась и закурила.

– Как обычно, самообладание на уровне, да? Тебя ничем не прошибешь, не так ли?

– А с чего бы мне, собственно, волноваться? Раз ты здесь, я, пожалуй, выпью чашечку кофе и съем шоколадный батончик вон из того бара. У меня такое чувство, что ты пришла неспроста, сестренка! – ответила Мэтти.

Анджела встала и вытащила из кармана кошелек.

– Ты правильно почувствовала. По-прежнему, как я погляжу, хорошо соображаешь.

Мэтти наблюдала за сестрой, которая направилась к бару. Одежда на Анджеле была дешевая, туфли порядком поношенные. Видя, как послушно сестрица бросилась выполнять ее просьбу, она вздохнула с облегчением. Все может пройти гораздо легче, чем она рассчитывала.

Когда они сели за столик, Мэтти заговорила:

– Только не говори мне, Анджела, что у тебя закончились деньги.

– Попала в самую точку.

Мэтти пожала плечами:

– Что ж, у меня тоже денег нет, так что, считай, твой визит ко мне напрасен. Все мои сбережения ушли на адвоката.

– Очень жаль. Что ж, придется мне наведаться к твоему адвокату. Я уверена, ей будет очень интересно узнать некоторые факты из твоей жизни. Кроме того, существует такая вещь, как пресса, – газетчики, я слышала, очень хорошо платят.

Мэтти посмотрела сестре прямо в глаза.

– А что ты можешь рассказать им?

Она чувствовала, как в душу ядовитой змеей заползает тревога.

– Для начала – историю нашей семьи. Я знаю, что тебя никто не заподозрил даже тогда, когда об этом трубили все газеты. Мама и то не догадалась, что к чему. Хотя с чего ей догадаться-то! Ты ведь позаботилась, чтобы она вообще туго соображала…