16 июля 1921 г. турецкая армия проиграла сражение у Эскишехира, и в конце июля греки заняли город. В тылу же турки несли потери от греческой авиации. Турки отходили к Анкаре, постоянно оказывая упорное сопротивление грекам. На арьергардной позиции у Сминдигози центр турецкой армии держался трое суток, дав флангам отойти за линию своего фронта. Бардак в тылу задержал наступление греков, и в конце июля 1921 г. они были вынуждены остановиться. Это дало турецкой армии передышку. Фронт ее уже тянулся от полуострова Измита (позиции на реке Сакарьи) через середину расстояния от линии Эскишехир — Афьон-Карагиссар до Анкары. Фронт не представлял собой сплошной линии, и в разрывы периодически прорывалась греческая конница.

Только к середине августа грекам удалось привести в порядок свои тылы и пополнить запасы продовольствия, что дало им возможность снова двинуться на Анкару.

Генеральное сражение длилось две недели на разделе реки Сакарьи. К 13 сентября 1921 г. греческие войска потерпели поражение и начали отступление. 19 сентября Великое национальное собрание Турции (ВНСТ) присваивает Мустафе Кемалю титул гази.

Между тем Париж, интригуя против Лондона, уже весной 1921 г. начинает тайные переговоры с Анкарой. 20 октября 1921 г. Франция, невзирая на протесты и угрозы Англии, заключила с Кемалем сепаратный договор, в котором скрупулезно предусмотрела обеспечение своих интересов. По этому договору состояние войны между Францией и Турцией прекращалось, производилось освобождение военнопленных

и заключенных, войска обеих сторон отводились за определенную договором линию. Для Александреттской области устанавливался особый административный район с турецким языком как официальным. Пограничная линия между Турцией и Сирией устанавливалась по параллели от Александреттского залива до реки Тигра. Франции предоставлялась концессия на участок Багдадской железной дороги Бозанти — Нусейбан и на железнодорожные ветки в Аданском вилайете.

Этот договор Англия и Италия встретили «в штыки». Британская газета «Дейли телеграф» 14 ноября 1921 г. писала: «Начало выполнения единоличного захвата Францией трехсторонней зоны, уже заложенное франко-кемалистским договором, заставляет британское правительство не признать его». Далее оспаривалась «законность» передачи Турции Киликии, которая была оккупирована французами только от имени Франции, а не от имени союзников.

Обеспокоилась и Москва. Сталин вызвал в Кремль турецкого посла Кремле Али Фуада, долго беседовал с ним и, наконец, спросил: «"В конце концов, каков истинный смысл этого франко-турецкого соглашения, которое так обеспокоило всех нас?" — "Подлинное значение соглашения с Францией — это заинтересованность в том, чтобы разделить наших двух могущественных врагов..." — ответил посол Анкары.

Сталин только усмехнулся в ответ: не он ли объяснял Фуаду семью месяцами ранее, что цель коммерческого договора, подписанного Москвой и Лондоном, — расколоть капиталистический фронт между Францией, США и Великобританией? Фуад добавил: "Мы знаем, что французы продолжают враждебно относиться к вам, но, зная, что они не могут ничего предпринять против вас при нашем посредничестве, они не делают никаких предложений на эту тему".

Сталин и Фуад поняли друг друга. Затем они стали обсуждать другие вопросы, в том числе и вопрос об Энвер-паше и о помощи, которую Турция просит у Москвы. "Энвер-паша — наш друг, он пользуется уважением в мусульманском мире", — подтверждает Сталин. Когда Энвер покинет Батум и направится в Бухару, правительство большевиков будет считать, что им удалось убить одним выстрелом двух зайцев: его удаление от Анатолии успокоит Кемаля, а его авторитет в мусульманском мире сможет убедить мятежников Бухары присоединиться к большевикам. Энвер, таким образом, станет второй жертвой победителя на Сакарье, но заставит большевиков дорого заплатить за то, что они предпочли Кемаля.

По мнению Энвера, Бухара и ее окрестности, Ташкент, Самарканд, Хива, вершины Памира, этот регион Центральной Азии — тюркская земля, часть легендарного Турана, дорогого сердцу Энвера. "Это не русская территория, а подлинно тюркская!" — взволнованно восклицает Энвер. На следующий день после прибытия в Бухару он с горсткой соратников отправляется в горы, якобы на охоту, и присоединяется к басмачам»{111}.

В августе 1922 г. турецкая армия перешла в наступление. Греческая армия медленно отходила вдоль железной дороги по направлению на Ушаку. А после Ушаки греческое отступление уже больше напоминало паническое бегство. 30 августа в сражении при Домлу-Пунаре турки окончательно разгромили греков.

«9 сентября 1922 г. в Смирну вступила турецкая армия во главе с Мустафой Кемалем. Кемаль торжественно объявил, что каждый турецкий солдат, причинивший вред гражданскому населению, будет расстрелян. По свидетельству американского консула Джорджа Хортона, 9 сентября, когда в город вступили турки, прошло относительно спокойно: еще утром в городе поддерживала порядок греческая жандармерия, которая передала свои функции вступившим турецким войскам. Однако вечером начались грабежи и убийства, в которых активное участие принимали местные мусульмане и партизаны. Затем турки оцепили армянский квартал и приступили к систематическому истреблению армян.

13 сентября турецкие солдаты облили бензином и подожгли множество зданий в армянском квартале, выждав время, когда дул сильный ветер со стороны мусульманского квартала. Затем они стали обливать бензином и другие места в христианско-европейской части (в частности, перед американским консульством). Резня и пожар шли по всему городу и сопровождались зверскими истязаниями: так, девушкам после многократных изнасилований отрезали груди. Спасаясь от пожара, большинство христианских жителей столпилось на набережной. Турецкие солдаты оцепили набережную, оставив беженцев без пищи и воды. Многие умирали от голода и жажды, иные кончали с собой, кинувшись в море. Чтобы заглушить крики погибающих христиан, постоянно играл турецкий военный оркестр. Все это происходило на виду военного флота союзников, который стоял в гавани, не вмешиваясь.

Среди убитых турками был митрополит Хризостом Смирнский. Хризостом, отказавшийся покинуть город, был выдан на растерзание турецкой толпе командующим Нуреддин-пашой. Его избивали, тыкали ножами, вырвали ему бороду, выкололи глаза, отрезали уши и нос, пока он не умер (по другим сведениям, был пристрелен из жалости неким критским турком). Все это происходило на глазах французских солдат, которым командир запретил вмешиваться. Впоследствии Хризостом был причислен к лику святых. Из двух сопровождавших Хризостома старост один был повешен, другого же турки умертвили, привязав за ноги к автомобилю и таская по центру Смирны.

Турки сначала перекрыли гавань Смирны военными кораблями, однако затем, под давлением западных держав, разрешили эвакуацию населения города, кроме мужчин от 17 до 45 (по другим источникам от 15 до 50) лет, которых объявляли интернированными и подлежащими депортации во внутренние области на принудительные работы, "что было расценено как приговор к пожизненному рабству у жестоких владельцев, заканчивающемуся таинственной смертью". Срок на эвакуацию давался до 30 сентября. После этого дня все оставшиеся также подлежали депортации на принудительные работы.