Ни одну из этих возможностей он не использовал. Что касается первой из них, то он, зная о критике действий эскадры, писал на родину, что ее линия была слишком дезорганизована, чтобы совершать этот маневр. Каковы бы ни были неполадки технического свойства, трудно поверить, что при относительном превосходстве французского флота над неприятельским в подвижности этот маневр был бы безнадежным. Третья альтернатива, вероятно, сулила наибольшую выгоду, поскольку гарантировала отделение поврежденных кораблей от главных сил неприятеля и могла весьма вероятно спровоцировать британского адмирала на атаку в крайне опасных условиях. Английские источники утверждают, что, по словам Байрона, он готов был снова атаковать неприятеля, если бы тот предпринял попытку напасть. В 3 часа пополудни д'Эстен повернул всю эскадру на другой галс, построив ее в линию по подветренному кораблю[128], и снова взял курс на юг. Англичане совершили тот же маневр, за исключением корабля авангарда Monmouth (а'), который, имея слишком много повреждений для того, чтобы маневрировать, держался курса на север, и трех отделившихся кораблей. Два из них (в') продолжали двигаться на север и снова прошли под бортовыми залпами французских кораблей. Lion (в') же, неспособный держаться на ветре, сделал крутой бейдевинд перед носом противника в направлении Ямайки, расположенной за тысячу миль. Французы его не преследовали, в качестве трофея им достался единственный транспорт. «Если бы профессиональное мастерство адмирала равнялось его храбрости, – писал знаменитый Сюффрен, командовавший кораблем авангарда, – мы не дали бы уйти четырем поврежденным кораблям без мачт». «Д'Эстен в возрасте 30 лет был переведен из армии во флот в звании контр-адмирала, спешно ему присвоенном. Когда началась война, флот не верил в его способности к морской службе, и можно смело сказать, что он оправдал такое мнение своим поведением»[129]. «Отважный, как его собственная шпага, д'Эстен всегда оставался идолом солдат, идолом матросов. Но в ряде случаев он не пользовался авторитетом среди офицеров, несмотря на явное покровительство ему короля»[130].

Французские историки обычно указывали не на отсутствие мастерства в морском деле, а на иную причину бездействия д'Эстена в данном случае. Они утверждают, что он усматривал в Гренаде главную цель своих усилий, а английская эскадра имела для него второстепенное значение. Раматюель, эксперт по морской тактике, который активно участвовал в войне и занимался писательством в эпоху Империи, преподносит этот случай, наряду с битвой при Йорктауне, как пример правильного курса в морской войне. Эта оценка, вероятно отражающая мнение его сослуживцев того времени, так же как и политику французских властей, требует большего внимания, поскольку она содержит принципы, заслуживающие самого серьезного рассмотрения: «Французский флот всегда предпочитал славу обеспечения и сохранения владения территорией славе, возможно, более ярких, но на самом деле менее действенных захватов нескольких кораблей. И в этом он стал гораздо ближе к истинной цели войны. Что значила для англичан на практике потеря нескольких кораблей? Более важно атаковать их в собственных владениях, которые являются непосредственным источником их доходов от торговли и их морской силы. Война 1778 года дает примеры, доказывающие верность французских адмиралов истинным интересам своей страны. Защита острова Гренада, взятие Йорктауна, где капитулировала английская армия, захват острова Сент-Кристофер явились результатами сражений, в которых скорее противнику было позволено безнаказанно отступить, чем идти на риск предоставления ему шанса оказать поддержку атакованным пунктам».

Эту проблему нельзя проиллюстрировать лучше, чем случаем с Гренадой. Никто не станет отрицать, что бывают обстоятельства, когда следует поступиться возможным военным успехом или отсрочить его ради более значительного и решающего результата. Положение де Грасса при Чесапике в 1781 году, когда решалась судьба Йорктауна, как раз сопряжено с такими обстоятельствами. В данном же случае оно сравнивается с положением д'Эстена у Гренады, как будто оба флотоводца действовали в одинаковых условиях. Оба флотоводца одинаково оправдываются не на основе сравнения их способностей к действиям в каждом конкретном случае, но на основе общего принципа. Но правилен ли сам этот принцип?

Автор невольно выдает свою предвзятость в словах о захвате «нескольких кораблей». Одним ударом нельзя сокрушить целый флот. Захват нескольких кораблей означает обыкновенную победу в морском сражении. В знаменитой битве Роднея было захвачено всего пять кораблей, хотя благодаря этому и была спасена Ямайка.

Чтобы определить правильность этого принципа, который, как утверждается, иллюстрируется вышеупомянутыми двумя битвами (операции у Сент-Кристофера будут разобраны позднее), необходимо уяснить, чего добивались в них французы и что явилось решающим фактором успеха. В Йорктауне французы добивались пленения армии Корнуоллиса. Целью было уничтожение организованной силы противника на берегу. В Гренаде объектом выбора стало обладание какой-то территорией небольшой значимости с военной точки зрения, потому что надо иметь в виду, что все Малые Антильские острова нуждаются, если их удерживать силой, в многочисленных довольно крупных воинских контингентах, взаимодействие между которыми полностью зависит от флота. Без его поддержки такие контингенты войск могут быть разгромлены поодиночке, а чтобы обеспечить морское превосходство, нужно сокрушить неприятельский флот. Гренада, расположенная рядом и под ветром Барбадоса и Сент– Люсии, прочно удерживаемых англичанами, была особенно уязвимым пунктом французов. Но эффективная военная политика в отношении всех этих островов была возможна при наличии одной-двух сильно укрепленных и укомплектованных войсками морских баз – в остальном она зависела от флота. Кроме этого, требовалась защита от нападений одиночных крейсеров и каперов.

Таковы цели обсуждаемых операций. Что было определяющим фактором борьбы? Разумеется, флот, как организованная военная сила на море. Судьба Корнуоллиса полностью зависела от моря. Бесполезно рассуждать о том, что случилось бы, если бы 5 сентября 1781 года шансы, выпавшие де Грассу, оказались бы в пользу противника, если бы французы вместо того, чтобы иметь на пять кораблей больше, имели бы на пять кораблей меньше англичан. В сложившейся обстановке де Грасс в начале боя располагал превосходством над англичанами, равным результату выигрыша ожесточенного боя. В этом случае вопрос заключался в том, следовало ли ему рисковать почти обеспеченной решающей победой над организованной вооруженной силой противника на берегу ради крайне сомнительной выгоды в сражении с организованной неприятельской силой на море? Вопрос состоял не в Йорктауне, но в Корнуоллисе и его армии. Многое зависит от того, как поставлен вопрос.