Морган, Санз и их коллеги установили видеокамеры возле термитников в районе проживания изучаемой популяции шимпанзе и обработали в общей сложности 224 часа видеозаписей (Musgrave et al., 2016). Всего удалось зарегистрировать 96 случаев передачи удочки от одной особи к другой. Почти всегда донором была взрослая самка, а реципиентом – ее маленькая дочь или сын. Был также один случай передачи удочки самкой-подростком своей маленькой сестре. Кроме того, в двух случаях удочка перешла от одной взрослой особи к другой, в четырех – от детеныша или подростка к взрослой особи и в двух – от одного детеныша к другому. Для дальнейшего анализа ученые отобрали случаи передачи удочки наиболее типичной категории – от взрослой особи к детенышу (рис. 11.6).

Рис. 11.6. Самка передает детенышу свою удочку для ловли термитов. Ниже на уступе термитника лежит запасная удочка – предусмотрительная самка захватила ее с собой и через несколько секунд начнет ей пользоваться.

Понятно, что первый “критерий учительства” автоматически соблюдался во всех этих случаях, поскольку нельзя передать кому-то удочку, если рядом никого нет. Соответствие четвертому критерию можно усмотреть в том факте, что в подавляющем большинстве случаев взрослая, опытная самка передавала орудие детенышу, то есть заведомо менее компетентной особи. Поэтому в ходе статистической обработки данных ученые сосредоточились на втором и третьем критериях.

Платит ли мать какую-то цену за то, что передает своему отпрыску удочку? Чтобы ответить на этот вопрос, исследователи в деталях проанализировали поведение донора и реципиента в течение 30 секунд до передачи удочки и еще 30 секунд после. Столь короткий период наблюдений связан с тем, что обезьяны изучаемой популяции обычно проводят у термитника совсем немного времени (в среднем 2,5 минуты за один подход), да и в течение этого времени не всегда находятся в поле зрения видеокамеры. Оказалось, что донор (то есть мать) до передачи удочки тратит больше времени на добывание термитов, чаще засовывает удочку в термитник и съедает больше насекомых, чем после передачи. Конечно, этот результат, мягко говоря, ожидаем: трудно засовывать в термитник палочку, если вы отдали ее ребенку. Тем не менее он подтверждает, что отдать детенышу удочку – действие для самки не бесплатное. Ей в результате достается меньше лакомства. Таким образом, передача удочки соответствует второму критерию учительства.

Что касается реципиента (детеныша), то он, как можно догадаться, после получения удочки больше времени уделял ловле термитов, чаще засовывал удочку в термитник и съедал больше насекомых, чем до передачи. Этот сам собой разумеющийся результат формально подтверждает, что реципиент благодаря действию донора получает возможность попрактиковаться, а это, надо полагать, способствует лучшему усвоению полезного навыка. Впрочем, для того чтобы строго доказать эффективность учительства, понадобятся дополнительные исследования.

Альтернативное объяснение состоит в том, что самка, возможно, отдает детенышу удочку не для того, чтобы тот поучился, а просто чтобы он отстал. Действительно, все без исключения случаи передачи удочки были инициированы реципиентом: детеныш, видя, как его мамаша с аппетитом уплетает термитов, выклянчивает у нее удочку. Однако, как справедливо отметили исследователи, самка все же ничего материального (покой не в счет!) не выигрывает от передачи удочки, а только проигрывает: пока ребенок клянчит, она успешно добывает себе термитов, а оставшись без удочки, лишается и угощения. Таким образом, если измерять успешность стратегии добытыми термитами (а чем еще ее измерять в данном случае?), то передача удочки детенышу – стратегия явно проигрышная. Если у нее есть практический смысл, то он может состоять только в пользе, получаемой детенышем.

Самое интересное, что некоторые самки используют два хитроумных приема, позволяющих минимизировать учительские затраты. Первый состоит в том, чтобы принести с собой одну-две запасные удочки (см. рис. 11.6). Это действительно мудрое решение, свидетельствующее о способности планировать будущее. Предусмотрительные самки заранее изготавливают и берут с собой к термитнику несколько удочек, потому что быстро сделать новую прямо на месте вряд ли получится: для этого годятся лишь немногие виды растений, а добытый стебель требует довольно тщательной обработки. За период наблюдений такую удивительную предусмотрительность проявили три разных самки, одна из них – дважды.

Второй способ и ребенку помочь, и себя не обделить основан на том, что из одной удочки можно ловким движением сделать две, расщепив ее вдоль волокон. При этом обе половинки обычно сохраняют кисточку на конце, пусть и не такую пышную. Этим приемом воспользовались как минимум шесть разных самок в одиннадцати случаях.

Ученые полагают, что им удалось доказать наличие учительства у шимпанзе не менее строго, чем это было сделано для сурикатов, муравьев и пегих дроздовых тимелий, и даже чуть более строго, чем для макак, тамаринов и некоторых хищных. Теория предсказывает, что дорогостоящее учительство (как своеобразный вариант альтруизма; книга 2, глава 5) в ходе эволюции может развиться в тех случаях, когда полезный навык слишком сложен, чтобы успешно овладеть им при помощи более простых форм социального обучения, таких как подражание. По-видимому, это в полной мере относится к изощренной технологии ужения термитов, применяемой шимпанзе из Треугольника Гуалуго. С эволюционной точки зрения самке выгоднее, чтобы ее детеныш побыстрее освоил ценный навык, чем самой съесть пару лишних термитов.

Как мы знаем, использование каменных орудий считается важнейшей особенностью поведения наших предков гоминид, которая сыграла немалую роль в антропогенезе. Впрочем, другие обезьяны тоже используют камни для разных практических целей. По крайней мере три вида обезьян умеют раскалывать камнями орехи и другие съедобные объекты, заключенные в твердую оболочку: шимпанзе, макаки-крабоеды и чернополосые капуцины. В некоторых группах шимпанзе существует устойчивая традиция колки орехов камнями, причем технические приемы различаются в разных сообществах (книга 2, глава 1, раздел “Все дело в объеме рабочей памяти?”). Шимпанзе (как и капуцины, см. раздел “Впрочем, орудия ли это?” в главе 1) могут заниматься этим в одних и тех же местах веками и даже тысячелетиями, что приводит к формированию настоящих археологических слоев. Кроме того, самцы шимпанзе швыряются камнями и палками в недругов, чтобы напугать их или прогнать. Аналогичное поведение описано у павианов, капуцинов и японских макак.

Макаки-крабоеды раскалывают камнями раковины моллюсков и панцири крабов (Malaivijitnond et al., 2007).

Чернополосые капуцины, как мы уже знаем из первой главы, часто используют камни для раскалывания орехов. А еще они иногда стучат камнями по стволам деревьев. Некоторые ученые полагают, что таким способом они отпугивают хищников. Кроме того, самки этих обезьян, готовые к спариванию, швыряют камни в самцов (пушистых, флегматичных и очень смешных), чтобы обратить на себя внимание. Другой вариант того же поведения – дернуть самца за хвост и отскочить. Самец, в которого самка попала камнем, делает вид, что сердится. Но его угрожающие жесты и позы почему-то не очень пугают самку, и дело обычно заканчивается спариванием. Примерно так же самец реагирует на камень, пролетевший мимо или упавший поблизости (вообще-то самки чаще промахиваются, чем попадают в цель, и ведь никак не узнаешь, нарочно они промахиваются или случайно). В одних сообществах самки демонстрируют это поведение очень часто (но только в период, когда готовы к спариванию), в других – редко или никогда. Это говорит о том, что данное поведение не врожденное и передается путем социального обучения (Falótico, Ottoni, 2013).