ну вас! — обиделась Женя, вырвав поводок из рук брата.

— Джессика, пойдем от этих придурков.

— Ну вот, обиделась, — сказал Рома. — А что плохого быть похожей на свою мать, не понимаю.

— Ну, я бы не хотела быть похожей на вашу маму, — ответила ему Даша.

— А на свою?

— Смотря в чем, — Даша хитро улыбнулась. — А так да, мне кажется, что я очень на нее похожа.

— Похожа, — кивнул Ромка, долго посмотрев ей в глаза. Даша смущенно отвернулась. — Пойдем, а то вон куда усвистала.

Женька уже дошла до бульвара, нетерпеливо маша им рукой. Несколько прохожих обошли ее стороной, разглядев скромно сидевшую рядом собаку. Они подбежали к ней, Даша запыхалась, не выдержав заданный Ромкой темп.

— Ребят, меня Наташка, ну помните, мы вместе в балетную школу ходим? — начала Женька.

— А, Наташка, — мечтательно проговорил Ромка, подметив, как надулась от его слов Даша. — Помню-помню.

— Расслабься, у нее есть парень, — отрезала Женя. — Короче, у нее есть шесть пригласительных, и она зовет нас на балет «Дон Кихот».

— У-у, — протянул Ромка. — Я бы лучше на них сходил.

Он показал на большой постер с «Black Star». Женя скривила лицо, изображая рвотные позывы.

— Фу, какое Г! — воскликнула она, держа два пальца у рта.

— А мне нравится, — сказала Даша. — Я бы тоже сходила.

— Давай сходим, — предложил Ромка.

— Ну, не знаю. Ну, я не знаю! — топнула ногой Даша, не определившись, что следует делать, ей подумалось, что соглашаться сразу не стоило, хотя она и не понимала, почему.

— Потом сходите, — властно сказала Женя, — но сначала на балет. Вам разве неинтересно, чем я занимаюсь?

— Но тебя же не взяли? — удивился Рома.

— Спасибо, что напомнил! — Женя толкнула брата. — Гад!

— Я думал, что ты рада, — удивился он.

— Нет! — крикнула она и вдруг хитро улыбнулась. — Наташку тоже не взяли, от этого мне легче. Короче, я соглашаюсь!

— А Сережа идет? — язвительно спросил Ромка.

— Конечно, конечно идет, — Женя не сразу поняла его насмешки и, догадавшись, попыталась еще раз толкнуть его, чтобы он упал в снег, но Ромка ловко отскочил назад, предугадав ее выпад.

— А я никогда не была на балете, — сказала Даша. — Нет, была, но я тогда была совсем маленькая. Мы ходили с родителями на, эм, «Жизель», вроде. Не помню о чем, но мне понравилось.

— Тебе обязательно понравится! — у Жени горели глаза от возбуждения. — И даже если мой брат, балбес, не пойдет, то найдем тебе пару. У нас в балетной школе такие мальчики занимаются, не то, что этот неандерталец.

— Не-не! — запротестовал Ромка. — Я пойду.

Собака громко пролаяла, желая, чтобы на нее обратили внимание. Пока Женька отстегивала ее, Ромка незаметно шепнул Дашке на ухо: «А потом пойдем на «Black Star», без этих».

Даша взглянула на него сужеными темно-карими глазами, казавшимися в темноте черными, как у мамы, и слегка кивнула. Этому она научилась у мамы, всегда принимавшей приглашения с едва заметным снисхождением.

Джессика, гулять, — Женя отпустила собаку, та радостно побежала к деревьям, прячась за невысокими сугробами. — Да, Ром, придется надеть костюм.

— Ну, вот еще! — возмутился он.

— И галстук! — забила последний гвоздь сестра.

21.

С утра стоял плотный снежный туман, видимость была низкая, и машины плелись друг за другом нерешительной змейкой. Даша сидела рядом с отцом на переднем сиденье, напряженно вглядываясь вперед. У нее было бледное лицо, а руки подрагивали, с силой сжимая колени.

— Не волнуйся, все продлится недолго, — Дима дотронулся до ее плеча, несильно сжав.

— Все нормально.

— Папа, я боюсь, — она повернулась к нему, в широко раскрытых от страха глазах светился нездоровый огонек.

— А ты не бойся, ты же у нас смелая, — приободрил он ее, Даша слабо улыбнулась.

— Нет, пап, я трусиха. У меня все внутри трясется от страха. А если они меня посадят, что я буду делать?

— Никто тебя не посадит, это невозможно, — отрицательно покачал он головой, съезжая с улицы к серому зданию суда.

— А тебя они тоже не посадят? Разве мы сделали что-то плохое? — заволновалась Даша.

— Нет, ничего плохого мы не сделали. Запомни это, и не обращай внимания на то, что тебе могут говорить эти люди, они по-своему несчастные, их стоит пожалеть.

— Но почему я должна жалеть каких-то уродов? — воскликнула Даша, глаза ее загорелись открытым гневом. — Ведь всем понятно, как все было! Почему мы должны оправдываться?

— Это называется — правовое государство, — Дима криво усмехнулся, не сдержавшись. — Жаль, что тебе так рано пришлось с ним столкнуться.

— Но почему все так? А дальше будет то же самое?

— Что будет дальше, я не знаю. Но, я уверен, что вряд ли что-то сильно изменится. К сожалению, Дашенька, это так.

— Но нам в школе рассказывали совсем другое. Там было что-то про главенство права и, не помню, что-то еще. А, да, что наши права защищает Конституция, эм, Гражданский кодекс, вроде так, да?

— Все верно. Но она защищает и права наших противников, — Дима припарковался на свободном месте, в столь ранний час парковка была почти свободна. — Понимаешь, тут система такая: кто раньше подал, у того и право первого хода.

— А еще выигрывает тот, у кого большие связи! — горячо добавила Даша.

— А это кто тебе сказал?

— Тетя Оля. Разве она не права?

— Только отчасти, слава богу, — вздохнул Дима. — Не волнуйся, у нас все получится.

Они вышли из машины, до начала заседания было еще больше получаса. Даша долго копошилась у машины, не желая идти в здание, но вскоре, понурив голову, пошла за отцом, еле волоча ноги.

— Тебе что, плохо?

— Не выспалась, — ответила она, помотав головой. — Я хочу пить.

Они вошли в здание суда, свободно пройдя мимо охранников, которые не обратили на них никакого внимания. Зал заседаний находился на третьем этаже. По пути Дима остановился у кофейного автомата и взял какао для Даши, ему самому ничего не хотелось, от нервного напряжения его слегка подташнивало. Поднявшись на этаж, они сели у двери, сложив одежду рядом с собой.

— Пап, — протянула Даша.

— Чего?

— А мы больше не будем делать операции Ларсику?

— Нет, ветеринар сказал, что больше не требуется.

— Это хорошо, а то он после последней совсем ослабел, — сказала Даша, делая маленькие глотки какао, сладкий напиток взбодрил ее, придав лицу естественный румянец.

— Ну почему же, он же ходить начал.

— Да, он молодец. Мне его так жалко, а я не знаю, как ему помочь.

— Ты и так ему помогаешь, остальное он должен сделать сам, понимаешь?

— Да, но я хочу, чтобы он быстрее выздоровел.

— Мы все этого хотим, я уверен,