понял, что снова опоздал. Какое-то шестое чувство подсказало ему пригнуть голову, и он растянулся в грязи как раз в тот момент, когда мимо пролетел дайджаку, его ниганнтанское лезвие просвистело в нескольких дюймах над ним.

Он перевернулся и посмотрел назад, туда, откуда пришел, обратно к вратам, и увидел небо, заполненное Дайджаку, направлявшимися к Киесуну. Больше Дайджаку, чем он когда-либо видел. Сотни и сотни.

Он лежал, примерзнув к месту, и смотрел, как они пролетают мимо, перелетают через стены и попадают в город. Взрывы начались почти через мгновение. Безжалостный шквал. Земля сотрясалась от их ярости, и шум наполнил воздух, оглушая его. И он знал, что это было только начало.

К тому времени, когда Дрен достиг городских ворот, от них не осталось ничего, что могло бы помешать ему войти в город. От стен с обеих сторон тоже почти ничего не осталось. Дайджаку разрушили их своими бомбами, открыв город для того, что должно было произойти дальше.

Но они были не единственными, в кого попали, и это была не единственная волна бомб.

Дайджаку обрушивались безжалостной волной, сбрасывая шар за шаром, пока оглушительный грохот взрывов не слился в один. Земля задрожала, казалось, сама планета вот-вот расколется. Здания разлетелись на части, осыпая мир кирпичом и камнем, разбрасывая пламя и искры во все стороны, которые стремились найти топливо для распространения и роста.

Дрен, пошатываясь, прошел через все это, каким-то образом оставаясь в живых. Он хотел вернуться в Токстен. Он должен был найти Эндж, убедиться, что она жива, но после этого у него не было ни идеи, ни плана, что делать. На рассвете Эгрилы собирались уничтожить Киесун. Это было очевидно, и он не сомневался, что у них получится.

Он добрался до Темпл-стрит и увидел толпу, бегущую к нему, преследуемую пламенем. Их было, должно быть, человек пятьдесят, всех возрастов, перепуганных до смерти. Там была мать с ребенком на руках, другая помогала пожилой женщине идти, рядом с ними бежали дети лет десяти-двенадцати. Он мог видеть их лица, ему показалось, что он узнал некоторых из них.

Затем он услышал свист с неба. Он посмотрел вверх, увидел падающую бомбу и улетающего дайджаку. Он следил за падением бомбы вниз, вниз, вниз, пока она не ударилась о землю, и огненный шар не уничтожил все перед ним.

Взрывная волна сбила его с ног, опалив кожу. Он растянулся в грязи и щебне, когда языки пламени взметнулись над его головой. Когда он поднял глаза, улица была в огне, и от людей, которые там были мгновение назад, ничего не осталось.

Его начал душить сухой кашель, но это могло быть скорее от дыма, чем от болезни внутри него. Не то чтобы это имело значение. Слезы наполнили его глаза, когда он поднялся на ноги. Последний, кто выжил в мире огня. Он шатался, задыхаясь от дыма, в ушах звенело от постоянного грохота взрывов, переходя от одного разрушенного района к другому. Он проходил мимо мертвых и умирающих, убегающих и съеживающихся. Крики раздавались со всех сторон, как будто весь город плакал от боли. Даже стены зданий стонали, когда огонь пожирал их изнутри. Это разбило ему сердце, и он ничего не мог сделать, чтобы это остановить. Он сам был почти мертв.

Он шел дальше, все глубже погружаясь в ужас, его кожа горела. Он мог думать только о том, как добраться до своих друзей, быть с Эндж и Гаро.

Дайджаку все еще летали над головой, сбрасывая свои бомбы. Это продолжалось и продолжалось. Это были Черепа в их худшем проявлении. Никакой пощады. Никакой передышки. Цена, которую Киесуну придется заплатить за отпор.

Бомба попала в здание в двухстах ярдах от них — оно обрушилось, подняв облако щебня. Дрен обернулся и обнаружил, что путь, по которому он только что пришел, перекрыт распространяющимся огнем, пройти невозможно. Затем сквозь дым он заметил небольшой переулок. Он побежал к нему, карабкаясь по обломкам, не обращая внимания на руку, торчащую из-под камней. Пространство было узким, едва шире его плеч, но оно давало возможность спастись от пламени, поэтому Дрен протиснулся внутрь. Стенки были горячими на ощупь, словно поджаривались с другой стороны. Пот стекал по лицу Дрена в глаза, он закашлялся от дыма и пожалел, что у него нет воды, чего угодно, лишь бы прогнать этот комок в горле.

Он мог видеть конец переулка. Его звала полоска света. Мимо с криками пробегали люди, преследуемые дымом, но огня не было видно. Искры сыпались вокруг, как падающие звезды, обжигая, целуя его кожу. Огонь не отставал, особенно когда стены стали слишком горячими, чтобы к ним можно было прикоснуться — они все громче протестовали с каждой секундой, поскольку давление на них росло.

А Дайджаку все еще летели над головой. Все еще падали бомбы и гремели взрывы. Все еще люди кричали и люди умирали.

Он наполовину вывалился из переулка, тыльная сторона одной ладони обгорела докрасна, а на руках появились маленькие белые уколы там, где его задели искры. Он посмотрел налево и направо и увидел, что, в конце концов, не нашел выхода. Огонь следовал за ним по улицам и крышам, настигая его по мере того, как распространялся от здания к зданию — точно так же, как он сам перепрыгивал с крыши на крышу.

Люди, мимо которых он пробегал, оказались в ловушке на северном конце дороги, у входа на Дедман-стрит. Их было около дюжины, они просто стояли там, уставившись на стену пламени перед собой, и не двигались, ожидая смерти. Совсем как Дрен.

Он согнулся пополам, упершись руками в колени, выкашливая дерьмо из легких, совершенно измученный, каждая мышца болела. Вот и герой, которым он был. Он был главным неудачником, ничтожеством, главным мудаком Киесуна.

Теперь город был мертв, и все, кто в нем находился.

— Эй, сюда. Помоги нам.

Дрен поднял голову. Пара мужчин склонились над чем-то на улице, поднимая что-то, чем бы оно ни было, напрягаясь изо всех сил.

Он встал прямо, подошел, пошатываясь, и увидел, что это стальная решетка, закрывающая отверстие в канализацию внизу.

Мужчины приподняли один конец на пару дюймов, но остальные не двигались. Дрен присоединился к ним, просунул пальцы под несколько прутьев и крепко ухватился. Он боролся вместе с ними, но крышка сопротивлялась им всем, застряв на месте из-за многолетних грязи и ржавчины. Остальные сгрудились вокруг них, теснимые растущим пламенем, но никто из них не мог помочь — места вокруг