В полночь мы находились в 23-х милях от Солсбери и 3-х от городка Стейтсвилль. Но мы решили обойти его, таким образом, оставив убегающую на запад железную дорогу, мы пошли на север. Пройдя две мили, мы должны были у Эллисонс-Милл выйти на Уилксборо-Роуд. Мы, сколько могли, следовали указаниям старого негра, но вскоре начали думать, что нам бы следовало изменить курс. Было очень холодно, и чтобы не замерзнуть, мы шли ускоренным шагом. Еще до рассвета попав на одну большую плантацию, мы разбудили раба и от него узнали, что, после железной дороги, мы прошли 12 миль по кривой и продвинулись вперед лишь на полмили! Существовало два Эллисонс-Милл, и наш темнокожий друг направил нас не к тому, который на самом деле был нам нужен.

— Вы можете спрятать нас сегодня здесь? — шепотом поинтересовались мы у сидящего на кровати негра.

— Думаю, да. Хозяин — ужасный человек, офицер Конфедерации, и он убьет меня, если узнает об этом. Но прошлым летом я в течение пяти дней прятал у себя больного капитана янки, а потом он ушел. Идите в амбар и спрячьтесь там, встретимся, когда я приду кормить лошадей.

Мы нашли амбар, ощупью забрались на сеновал и зарылись в солому.

V. Четверг, 22-е декабря

Пронизывающий ветер выл и свистел в щелях между досками грубо сколоченного сарая, а порой так обвевал нас, что спать было совершенно невозможно. Негр — отнюдь не глупый молодой человек — просидел с нами несколько часов — он очень интересовался Севером. Он принес нам много еды, а заодно и бутылку яблочного бренди, которую он выкрал из кладовой своего хозяина.

Когда стемнело, он отвел нас в свою отделенную лишь небольшой дорожкой от хозяйского дома каморку, где мы подкрепились и согрелись. Потом нас посетил целая дюжина чернокожих, в том числе несколько мальчиков и девочек десяти и двенадцати лет. Среди них была необычайно разумная мулатка — женщина 25-ти лет — симпатичная и аккуратно одетая. Бедняжка очень долго расспрашивала нас о том, как идет война, каковы ее возможные итоги, о чувствах и целях Севера касательно судьбы рабов. Изъясняясь на редкость правильно и благопристойно, она произвела на меня впечатление как человек, который охотно отказался бы от жизни из-за своей несчастливой расы. Благодаря своей воспитанности и талантам она могла бы стать украшением общества. Но она была женой раба, и ее спутники сообщили нам, что ей пришлось стать любовницей своего хозяина. О нем она говорила с сильнейшим отвращением.

К этому времени мы уже поняли, что все негры без исключения являлись нашими друзьями. Среди них мы чувствовали себя в такой же безопасности, как в своих собственных домах. Независимо от пола, возраста или уровня образованности, мы просто знали — они никогда не предадут нас.

Кто-то сказал, что для создания джентльмена нужно три поколения. Но только Небеса знают, сколько поколений требуется, чтобы создать свободного человека! Но мы привыкли считать это совершенное доверие и дружественность качествами исключительно саксонскими. И то, что эти редкие качества так ярко проявились у негров, является предзнаменованием того, что их ждет блестящее будущее, и какими они могут стать, когда восторжествует Справедливость.

Они всегда были готовы помочь любому, кто противостоял мятежникам. Беженцы-юнионисты, дезертиры-конфедераты, беглые узники — они по-доброму относились ко всем. Но если бы к ним обратился солдат мятежников — либо на пути в армию, либо по пути домой — они бы ответили ему лишь холодной любезностью.

В тот момент, когда они встретили нас, они бы повинуясь чистому инстинкту и импульсивности, сделали бы для нас все, о чем бы их попросили. Но потом, когда появлялось свободное время для беседы, и они задавали нам вопросы, чувствовалось, что они несколько обеспокоены. Мало кто из них когда-либо прежде встречался с янки. Они повторяли нам пугающие рассказы своих хозяев о том, как мы их избиваем, чтобы заставить их в армию Союза, чтобы тем самым заставить голодать их жен и детей. В целом, не верящие этим россказням, они, все-таки, хотели быть уверенными, что это ложь. Мы никогда не забудем их настойчивые глаза и серьезные лица. К счастью, мы могли сказать им, что наша нация развивается, опираясь на три великих принципа — Свободу, Образование и равенство Возможностей для развития каждого человека.

В 10 часов вечера мы продолжили свой тяжелый марш по окаменевшей от холода земле. Трудности и недосыпание сильно повлияли на нас. Я думаю, что на каждом из членов нашей группы они отразились по-своему. Дэвис — худой, с кроваво-красными глазами, Джуниус — бледный и мучающийся брюшным тифом, Вулф, со своей вывихнутой лодыжкой, едва ноги передвигал, я — задыхающийся от слабости, непрерывно кашлял. Но Чарли Тарстон был хорошим ходоком, и мы всегда ставили его во главе колонны. В своем мундире конфедерата и с таким хорошо подвешенным языком он был идеален в роли солдата мятежников.

Незадолго до рассвета мы были вынуждены остановиться, развести костер и часик отдохнуть. Мы не знали местных дорог, поэтому Чарли остановил и расспросил о них одного старого фермера. Затем мы продолжили свой путь. Поскольку эта дорога не пользовалась большой популярностью и пролегала через густой сосновый лес, мы разговаривали громче, чем обычно до тех пор, пока позади нас не хрустнула ветка. Мгновенно обернувшись, мы увидели старого фермера — он шел за нами, прятался за деревьями и подслушивал наш разговор. Мы приказали ему остановиться, но с удивительной для семидесятилетнего человека прытью, он побежал назад и через мгновение скрылся из виду.

И в тот самый момент мы тоже сошли с дороги и бежали в совершенно противоположном направлении столько времени, сколько могли нести нас наши усталые ноги. Забавно было бы рассудить, кто из нас был больше испуган — мы — или наш бывший преследователь. Впоследствии мы узнали, что он был убежденным мятежником и ревностным гвардейцем штата. Он, несомненно, пытался проследить нас до самого нашего приюта, чтобы потом привести своих людей и до конца дня взять нас в плен.

Мы бежали почти весь день до тех пор, пока между нами и дорогой не пролегло полновесных пяти миль. Это была очень открытая местность, и нам казалось, что собаки, живущие на ближайших фермах, залают, выдадут нас, а потом нас непременно схватят. Но около девяти часов вечера мы сделали привал в