— Уберите своих ищеек, — прокричал Питт. — Я достал его!

Мерсьер вскочил на ноги с открытым ртом. Он был слишком ошеломлен, чтобы отреагировать немедленно.

— Кто этот человек? — потребовал Оутс.

— Боже мой, это Питт! — удалось выдавить из себя Муну.

Питт со скованными руками и опухшим от подлого удара глазом кивнул в сторону потрепанного старого дорожного несессера в руках полицейского.

— Экземпляр договора вон там.

Пока Мерсьер занимался Питтом и выпроваживал людей из службы безопасности из помещения, Оутс изучал содержание договора.

Наконец он нерешительно поднял глаза.

— Он настоящий? Я имею в виду, не существует ли возможность фальсификации?

Питт рухнул в кресло, осторожно ощупывая увеличивающийся «фонарь» под глазом. По всей вероятности, его долгая миссия подошла к концу.

— Не волнуйтесь, господин секретарь, вы держите в руках подлинный документ.

Мерсьер вернулся, закрыв двери, и быстро внес изменения в экземпляр речи президента.

— Всего через две минуты он должен сделать заключительное заявление.

— Нам следует поторопиться и передать ему это, — скал Мун.

Мерсьер посмотрел на изнуренного человека в кресле.

— Полагаю, эта честь должна быть предоставлена мистеру Питту. Он представляет людей, погибших за это.

Питт резко сел.

— Мне? Я не могу появиться перед сотней миллионов телезрителей, которые смотрят прямую передачу из канадского парламента, и прервать обращение президента. Во всяком случае, не в этом наряде.

— В этом нет никакой необходимости, — сказал Мерсьер с улыбкой. — Я прерву президента сам и попрошу его зайти в приемную. Вы вручите договор здесь.

В палате сената, оформленной в глубоких красных тонах, сидели руководители канадского правительства, ошеломленные приглашением президента Соединенных Штатов приступить к переговорам о слиянии двух государств. Все они слышали об этом впервые. Только один Сарве сохранял полную невозмутимость, его лицо было спокойно и непроницаемо.

По палате прокатилась волна приглушенного шепота, когда советник по государственной безопасности подошел к кафедре и что-то прошептал президенту на ухо. Прерывание главного обращения было нарушением традиции и не могло пройти незамеченным.

— Прошу извинить меня, но я вынужден прерваться, — сказал президент, усиливая таинственность.

Он повернулся и вышел через двери в приемную.

В глазах президента Питт был похож на пришельца из ада. Он подошел и обнял его.

— Мистер Питт, вы не представляете себе, насколько я счастлив видеть вас.

— Простите, что так поздно. — Это было всё, что смог ответить Питт.

Затем он изобразил кривую улыбку и осторожно протянул продырявленный документ.

— Североамериканский договор.

Президент взял договор и внимательно прочитал текст. Когда он взглянул, Питт с удивлением увидел, что у него на глаза выступили слезы. Это был тот редкий случай, когда президент проявил эмоции и, пробормотав приглушенно благодарность, ушел.

Мерсьер и Мун сели перед экраном телевизора и смотрели, как президент вернулся на кафедру.

— Приношу свои извинения за перерыв, но мне только что вручили документ огромнейшего исторического значения. Он называется Североамериканский договор…

Через десять минут президент торжественно заканчивал речь:

— …и таким образом в течение семидесяти пяти лет, по условиям, изложенным выше, Канада и Соединенные Штаты по незнанию существовали как два государства, хотя по международному закону они были едины…

Мерсьер позволил себе глубоко вздохнуть.

— Слава Богу, он не дал им пощечину, заявив, что они принадлежат нам.

— Будущее не будет к нам благосклонно, — продолжал президент, — если нам не удастся воспользоваться тем потрясающим потенциалом, который подготовили для нас наши прошлые лидеры. Мы не должны больше существовать отдельно друг от друга, как было в прошлом. Мы не должны рассматривать себя как англо-канадцев или англо-американцев, или франко-канадцев, или мексиканских американцев. Мы все должны считать себя просто американцами. Потому что все мы — североамериканцы…

Министры парламента и премьеры провинций проявляли эмоции в разной степени. Некоторые были откровенно взбешены, другие сидели в задумчивости, третьи кивали головой, словно соглашаясь.

Было понятно, что президент не размахивал договором над их головами, как дубинкой. Не предъявлял никаких требований и не угрожал. Но никто ни минуту не сомневался в том, что сила была именно у него.

— …наши истории тесно переплетаются, наш народ удивительно похож по образу жизни и взглядам. Единственным фундаментальным различием между нами является отношение к традициям. Если провинции Канады примут решение жить самостоятельно, то им предстоит долгое и трудное путешествие, которое может закончиться лишь столкновением друг с другом. Ради общего блага это не должно произойти. Поэтому я призываю вас присоединиться ко мне в построении самого могущественного государства на земле — Соединенных Штатов Канады.

На обращение президента палата сената отреагировала редкими и тихими аплодисментами. Аудитория сидела, онемев, не понимая, как следует отнестись к предложению о создании единого государства. Наконец-то было произнесено вслух самое невероятное.

Мерсьер вздохнул и выключил телевизор.

— Итак, начало положено, — тихо сказал он.

Оутс кивнул.

— Слава Богу, что договор получили вовремя, иначе мы могли бы стать свидетелями политической катастрофы.

Инстинктивно все повернулись, чтобы высказать благодарность человеку, который сделал очень многое. Они все были в долгу перед ним.

Но Дирк Питт крепко спал.

«Роллс-ройс» премьер-министра затормозил, останавливаясь перед огромным реактивным лайнером с президентским гербом. Сотрудники секретной службы заняли свои места вокруг пассажирской посадочной площадки.

В салоне машины Сарве наклонился вперед и откинул столик из орехового дерева со спинки переднего сиденья. Затем открыл шкафчик, достал хрустальный графин с виски и наполнил два небольших бокала.

— За двух старых и близких друзей, которые вместе прошли долгий путь.

— Так оно и есть, — сказал президент с усталым вздохом. — Если кто-нибудь когда-нибудь узнает, как мы с тобой тайно работали вместе все эти годы для того, чтобы сформулировать концепцию единого государства, то нас обоих должны расстрелять за государственную измену.

Сарве едва улыбнулся.

— Возможно, с позором изгнать с занимаемых постов, но, уж конечно, не расстрелять.