• принятие закона о парламентских расследованиях;

• свобода слова, в частности возможность лидерам оппозиции выступать по федеральным телеканалам;

• призыв к консолидации элиты.

Не означает ли это, что власть начала еще один поворот в политике?

Анализ показывает, что к настоящему времени правящие круги осознали в какой-то мере ошибки, которые привели к снижению темпов экономического роста и усилению инфляции. Или, может быть, решили, что поторопились. Именно поэтому власть возобновила диалог с бизнесом и старается восстановить его доверие. Влияние правительственных либералов несколько усилилось, но ненамного. Монетизация льгот, необходимость выложить на нее более 300 млрд. рублей против изначально планировавшихся 50 млрд., заставили заморозить другие реформы. У большинства населения и у бизнеса разные «аллергены» в руководстве страны: народ против Зурабова, бизнес против «силовиков».

Характер нового диалога власти с бизнесом уместно проиллюстрировать на примере с налоговым администрированием, которое в последнее время, по выражению самого президента, подобно «налоговому терроризму». Поэтому он по инициативе А. Жукова и А. Кудрина дал поручение правительству подготовить предложения об изменениях в Налоговом кодексе. Бизнес настаивал на том, чтобы повторные налоговые проверки, посредством которых разорили ЮКОС, были запрещены или введены в жесткие рамки. В ответ налоговая служба внесла предложение о безакцептном списании налоговой задолженности, ею выявленной, с возложением на налогоплательщиков бремени доказательства в суде, если они пожелают доказать свою невиновность. Таково у налоговиков понимание равенства всех перед законом и презумпции невиновности. А кроме того, они предложили внести в список случаев, когда повторные проверки разрешены, те из них, которые проводятся вышестоящими налоговыми органами по отношению к нижестоящим, – вдруг они занизили суммы налоговых изъятий за взятки. Еще одна идея: в ряде случаев низовые инспекции, чтобы провести проверку, должны просить разрешения в высшей инстанции своего ведомства. Это значит, что высшая инстанция может проводить любые проверки и всегда. Стало быть, если понадобится, новое «дело ЮКОСа» вполне возможно, если будет на то воля свыше.

А что возразить, разве не нужно улучшение налогового администрирования? Только вот бизнес вряд ли успокоится и станет доверять власти после такого рода «шагов навстречу». Вопрос в том, что сейчас важнее – собрать больше налогов или вернуть доверие бизнеса, поощрив деловую активность. Боюсь, приоритеты власти остаются неясными, как и исход борьбы внутри нее между либералами и силовиками. Напомню, что параллельно «Роснефть» предъявила претензии ЮКОСу еще на 11 млрд. долларов, и в одно касание в обеспечение этих претензий суд заморозил активы несчастной компании. «Роснефть» также добилась того, что она вместе с «Юганскнефтегазом» не войдет в состав «Газпрома», а для повышения доли государства в последнем накануне либерализации рынка его акций найдет другие способы. Например, выкупит его акции у «дочек» «Газпрома» за счет Стабфонда.

Делайте выводы сами: с одной стороны, обещания Путина, вязкие затяжные бои вокруг легитимации повторных налоговых проверок, с другой – дела по добиванию ЮКОСа. Правда, Путин встречался с главой British Petroleum лордом Брауном в сопровождении М. Фридмана и В. Вексельберга и заверил его в том, что ТНК-BP будет иметь все возможности для развития. Но убеждение в том, что власть при желании, как и прежде, может разорить любой бизнес, не только сохранилось, но, кажется, даже укрепилось. Предложения власти бизнесу сами по себе вроде правильны, но недостаточны, неубедительны. Ходорковский и Сечин пока сидят, каждый на определенном ему месте.

Уже не знаю, по каким мотивам, но в послании Федеральному собранию 2005 года президент Путин впервые с 1999 года обещал какие-то шаги к демократизации. До этого, конечно, было много ритуальных высказываний на ту же тему, но реальное движение шло в обратном направлении. Еще осенью 2004 года, после Беслана, было сказано, что политическая система России не соответствует ее реалиям, что в контексте тогдашних событий однозначно читалось как декларация дальнейшего свертывания гражданских прав и свобод.

Что же случилось с тех пор, что повлияло на изменение позиции? Давление со стороны Запада, приватные беседы с его лидерами, cобытия в Грузии, Украине, Киргизии? Критические выступления российских демократов, всей оппозиции и относительно независимых СМИ? Наверное, каждый из этих факторов сыграл свою роль. Так или иначе, но предложения по гарантиям свободы слова, по легитимации парламентских расследований, по представлению президентом на пост губернаторов лидеров партий, получивших большинство на выборах в законодательные собрания субъектов Федерации, – все это, несомненно, обещания, хоть и робкие, шагов к демократизации, обещания, которые прежде еще ни разу не звучали.

Каждую из этих инициатив можно подвергнуть критическому анализу. Так, Г. Явлинский совершенно справедливо заметил, что институт парламентских расследований ничего не даст при нынешнем составе Государственной думы и нынешних механизмах ее формирования. Также критически отнеслась демократическая общественность к идее контроля Общественной палатой – органом, который еще не создан и непонятно как будет работать, – за осуществлением свободы слова. Более того, план формирования «вертикали власти» продолжает последовательно осуществляться, Закон о выборах в Думу по партийным спискам принят в жестком варианте, и следующие выборы будут проводиться на его основе.

Президент в своем послании ясно дал понять, в чем, по его мнению, состоит собственный путь России к демократии: «Ценой развития демократических процедур не может быть ни правопорядок, ни столь трудно достигнутая стабильность, ни устойчивое проведение взятого экономического курса». То есть к демократии будем идти, но без всяких рисков. Порядок важнее. Я, правда, с трудом представляю себе правопорядок без соблюдения демократических процедур. Как и политическую конкуренцию без рисков для стабильности. Границы демократизации определены у Путина весьма узко.

Тем не менее обещания сделаны и демократы имеют возможность настаивать на их содержательном выполнении, расширяя ниши, в которых могут жить и развиваться демократические нормы.

Думаю, важную роль сыграло и то обстоятельство, что правящая группа почувствовала свою нарастающую изоляцию от большей части деловой и интеллектуальной элиты. Эту изоляцию, ослабление собственных позиций, она пытается выдать за угрозу распада всей страны. Так следует, на мой взгляд, трактовать заявление Д. Медведева с призывом к консолидации элиты.

Я тоже говорил о важности консолидации элиты, прежде всего для реализации долгосрочной стратегии демократической модернизации. А что имел в виду Медведев? Он явно предлагал консолидироваться для модернизации, но вокруг команды Путина, которая вовсе не является единой, в которой разные группы борются за разные проекты модернизации, доказывая президенту свою правоту. А то, что выходит на поверхность, – это видимый результат их постоянных толканий вокруг тела президента.