— Я не считаю правильным изменять ваше творение, к тому же оно понадобится нам для другого дела. Я повторю полиграмму, а вы присмотрите, чтобы все получилось верно.

Следуя примеру Аделины, Жозефина привычно вынула из ножен черную мизерикордию — и вспомнила о ее странном поведении в Карне.

— Вы видите?

Графиня только отрицательно качнула головой. «Покажись!» — шепнула девушка клинку, по нему пробежала рябь, но, судя по взгляду графини, тот все еще оставался невидим для нее.

Показываться ей он явно не желал.

— Я чувствую, что у вас в руке что-то очень мощное, — медленно произнесла она. — Для вас это может быть нож, но для меня это нечто иное.

Она вслушалась в собственные ощущения, перебрала что-то в памяти.

— Подобное я видела только однажды, когда отец вызвал одного из подручных Знающего — в Срединных землях и на Севере его зовут Ирокаром. У твари на боку висело что-то похожее — вещь огромной мощи, невидимая для нас. Подручный прошел четыре черты полиграммы, как вода сквозь песок, а пятую разрубил невидимым клинком. На шестой он замешкался, и тогда отец все же смог изгнать его. Он разрядил все свои талисманы и потратил почти все собственные силы… Думаю, это и подкосило его окончательно.

Кажется, Жозефина знала, что за клинок держала тварь — длинный меч, чья матовая чернота была оплетена бритвенно-острыми стальными гранями, тот самый, что на миг явился по ее зову, чтобы даровать Покой Алану Бескрылому, заложнику Силы рода Орбо.

Тот, который Алан называл Убийцей Богов.

— Меня… удивляет присутствие этого… предмета в этом мире вообще и в руках неофита в частности. — Аделина говорила словно бы сама с собой, и Жозефина всей кожей ощущала начавший сочиться от графини страх. — Если в том, что вы держите в руках, есть хотя бы сотая часть той Силы, что была в вещи Ирокара, то эта штука может оставить здесь выжженную пустыню до самого горизонта.

— Он помог мне освободить Алана Орбо Эндарэ, — непреклонно ответила Жозефина. Кто бы ни выковал черный клинок, каким бы он ни был сам по себе, его, как и любое разумное существо, следовало судить по делам — и это дело было воистину правильным.

Судя по тому, что страх, разливающийся в воздухе, взвихрился и уплотнился, стал острее на вкус, Аделина припомнила рассказ о том случае и сложила одно с другим.

— Убийца Богов… — прошептала она.

— Он называл его так, — подтвердила Жозефина, и страх графини мгновенно превратился во всепоглощающий ужас.

— Госпожа Жозефина… — произнесла она медленно и осторожно, словно ступая на битое стекло пополам с раскаленными углями, — у меня есть к вам вопрос.

— Слушаю.

— Вы когда-нибудь резались этим ножом?

— Однажды я попыталась. Ничего не вышло.

— Это и требовалось доказать… — Голос ее упал почти до шепота. — Он сделан для вас. Но так как вы юны, а вещь старая, он сделан под вашу кровь. Это ваш фамильный клинок.

— Я слышала такое предположение, — кивнула Жозефина, стараясь не обращать внимания на липко скребущее по чувствам облако ужаса. — Вы можете сказать что-то еще?

— Чертите полиграмму им, — Аделина вновь обрела свой привычный голос, — и ваша кровь не понадобится: у вас в руках идеальное заклинательное стило. Им же вы можете изгнать навсегда столь нелюбимого вами господина Кандалика. — Она помолчала, глядя то на Жозефину, то на пустоту над ее рукой, сжимающей мизерикордию. — Простите меня, госпожа, мы присягнули вам на верность, но если бы мы знали, что вы носите на поясе легендарный артефакт… Вы, выражаясь по-книжному, колете орехи боевым молотом.

— Я знаю, что у меня удручающе мало знаний о магии, и именно поэтому я прошу вас рассказать мне о том, что мне неизвестно.

…хотя весьма может быть, что зря. Неизвестно, чего Аделина боялась больше — мощнейшего оружия на всем Древе или хрупкой девушки, державшей его в ладони как самый обычный кинжал, без всякого трепета.

— Это универсальный инструмент для работы с пространством, — продолжала графиня, словно стараясь возвести из слов стену между собой и тем, что так пугало ее. — Силы в нем хватит, чтобы вернуть Чашу на то место, откуда ее забрали Боги. В древних легендах Убийца Богов упоминается вскользь, но можно понять, что это великое оружие со своим разумом. Сила его такова, что оно разрушает мир своим присутствием, и потому постоянно здесь может находиться только малая его часть. Она — знак права призвать его полную форму… Уж не знаю, кому и что продал ваш отец, чтобы эта вещь попала к вам.

— Алан Бескрылый заплатил более чем достаточно за Силу своего рода, — жестко ответила Жозефина. Аделина только дернула плечом.

— Скажите, вы не замечали за собой ускорение восстановления Силы, усиление способностей? Огромное влияние на людей?

— Первое — да, о последнем же не мне судить, — искренне ответила Жозефина.

— Это тоже влияние артефакта. — Альдскоу снова мазнула взглядом по ладони сюзерена, сжавшейся на пустоте. — Есть такое понятие, как аура героя. Она притягивает людей, воодушевляет их, они исполняют приказы не из чувства долга, а с искренним обожанием. К тому же клинок защищает вас и от оружия, от заклинаний, иначе вы были бы статуей еще с полвека. Но свою цену имеет все, и избавиться от Убийцы Богов невозможно.

— Я учту это. Благодарю. Что-то еще?

— Не давайте ему выбора и воли. Направляя его на человека или нечеловека, вы должны точно знать, что вы собираетесь сделать, и позаботиться о том, чтобы он тоже это знал.

Это был действительно полезный совет, и Жозефина кивнула в знак принятия услышанного.

— Однажды я убила им человека, — произнесла она с неизжитой печалью. — Это был бой до первой крови, но мой противник погиб от раны, от которой не должен был.

— Если он попробовал в вашей руке крови — избавиться от него вы точно не сможете.

— Нет места в мире, где я могла бы оставить эту вещь. Я не имею права.

Артефакт такой мощи, порожденный Тьмой, невозможно было доверить ни земле, ни воде, ни одному из существ — неизвестно, кто найдет его и как им воспользуется. А Жозефина твердо знала, что, пока она жива и владеет черным клинком, она не позволит ему умножать Тьму — одного раза было более чем достаточно, и непривычка к новому боевому ножу не могла служить оправданием.

Аделина только усмехнулась.

— Я знаю нескольких людей и нелюдей, которые отдали бы правую руку, чтобы обладать этой вещью.

— Маловато, — вздохнула Жозефина. Что такое правая рука по сравнению с лучшей частью своей души…

— А я бы отдала сотню людей и нелюдей, чтобы только не владеть ею.

— От этого вы избавлены, слава Светлым богам.

Между двумя женщинами на миг промелькнула невидимая, но оттого не менее настоящая молния. Они не двигались, только смотрели глаза в глаза; и все же сторонний наблюдатель, увидь он их сейчас, сказал бы, что меж ними произошел поединок — и та, что была высокой, черноволосой, красивой, куда более яркой, проиграла другой, младше, ниже ростом и скромнее одетой.