При свете переносного фонаря, стараясь избегать шума, мужчины принялись заряжать пушки. Каждую требовалось для начала откатить, прочистить ствол, совком на длинной ручке засыпать порох, утрамбовать его, забить пыж, потом поддон с картечью… Одним словом, работа была не из легких, и вчетвером они едва успели зарядить три орудия, когда к бригантине подошла группа д’Энтрэ.

– Прошу на борт. Корабль подан, – гостеприимно объявил Кабанов, встречая их у трапа.

– Похоже, Серж, вы действительно способны сделать все, – улыбнулся француз. – Вас послало нам само небо.

– Кто меня послал, не знаю, но помощь нужна и мне, – улыбнулся в ответ командор. – Надо поскорее зарядить пушки.

Прибывшие сразу приступили к работе, и к приходу группы Флейшмана половина орудий была заряжена.

Постепенно на бригантине собрались все беглецы. Понимая ответственность момента, никто не поддался искушению и не ввязался в драку с шатающимися по городу пьяными флибустьерами. Первый этап операции удался на удивление легко, и теперь надлежало основательно подготовиться ко второму.

Сорокин на пару с Кабановым проворно изготовили с десяток ручных бомб с короткими фитилями. Тем временем их товарищи успели обшарить корабль и собрать в кучу все найденные мушкеты. Понемногу, по-прежнему стараясь не шуметь, разобрались с бегущим такелажем и, насколько возможно, стали готовить бригантину к отплытию.

– Пора, – сказал командор и повернулся к д’Энтрэ и Флейшману: – Как только форт взлетит на воздух, подготовиться к бою, но вступать в него только в случае крайней необходимости. Если через полчаса после взрыва нас не будет, действуйте так, будто нас вообще нет. Отходите от причала, чтобы с первыми лучами солнца выйти в море. Ни в коем случае не медлите. Это приказ.

– Я хотел бы пойти с вами, Серж, – попросил д’Энтрэ. – Такое опасное дело, а я остаюсь в стороне.

– Извините, Мишель. Я вас понимаю, но у вас нет нашей подготовки. Не обижайтесь. Вы отличный воин и командир, но не диверсант. Форт – наше дело. Да и должен кто-то командовать на корабле, – не согласился Кабанов.

– Жаль, – вздохнул шевалье, но спорить не стал, понимая правоту своего нового друга. – Удачи вам!

– Ни пуха ни пера! – добавил по-русски Флейшман.

– К черту! – тоже по-русски ответил Кабанов и повернулся к Сорокину и Ширяеву: – Пошли, ребята!

Шпаги они за ненадобностью оставили на бригантине и в путь пустились почти налегке. У каждого имелся пистолет, хотя только у Кабанова было достаточно патронов к его револьверу, по паре кремневых «игрушек» и по нескольку ножей. Под одеждой у всех троих была защитная форма, очень удобная для скрытного передвижения, но плохо совместимая с этим городом. А так – обычные люди этого времени, двое победнее, один – побогаче. Сколько таких компаний они видели сегодня на улицах!

Но это было несколько раньше. Гулянка постепенно затихала. Кто-то наслаждался продажной любовью, кто-то не выдержал чрезмерных возлияний и заснул. Город становился безлюден. Лишь из одного кабака по дороге еще доносились звуки музыки и пьяные крики – видно, там собрались наиболее стойкие, твердо решившие гулять до самой зари. В свете фонаря у входа темнело пять или шесть тел тех, кто не выдержал схватки с зеленым змием и отрубился…

От гавани до форта было рукой подать, и добрались до него быстро. Здесь город уже кончился, и тьма казалась еще гуще, если такое «еще» возможно. Лишь едва заметный свет фонарей кое-где обозначал вершину крепостного вала. Не будь его, пока не упрешься – не заметишь, что перед тобой крепость. Но тьма десантникам была только на руку.

Возле какого-то куста десантники скинули с себя маскарадную одежду, проверили в последний раз, легко ли вынимается оружие, и устремились к валу. Был он крутой, но залезть на него не составило особого труда.

И – началось. Трое диверсантов разделились и призрачными тенями заскользили вдоль вала. Порою приходилось замирать, кое-где – ползти, местами даже спускаться по внешней стороне, чтобы потом внезапно возникнуть перед очередным часовым, в полудреме ожидающим смены. Не вскрикнул ни один. Стояли – и не стало, словно их и не было.

– Чисто, – шепнул Кабанов, на полукруге встретившись с крадущимся навстречу Ширяевым.

– У меня тоже, – шепотом ответил бывший сержант, вытирая нож куском какой-то тряпки.

Примерную схему форта им набросал д’Энтрэ, и, ориентируясь по ней, они спустились во внутренний дворик, где располагалась дверь к вожделенному пороховому погребу. Внизу тоже обошлось без шума, и лишь последний часовой стоял так неудобно, что вплотную было не подойти. Командор метнул ему в сердце один из своих ножей. Солдат молча свалился там, где стоял.

Зато с замком на двери пришлось повозиться. Ключей от него у часовых не оказалось. Сбивать – шуму не оберешься, и Сорокин долго ковырялся в нем, действуя шомполом пистолета вместо отмычки, пока замок наконец не щелкнул и дужка не отошла.

Остальное было элементарно. Вскрыли несколько бочек, одну из них опрокинули, набрали в холщовый мешок ведра три пороха, продырявили его и, начиная от кучи пороха возле опрокинутой бочки, вывели текущей из дырявого мешка черной струйкой вдоль двадцатиметрового коридора пороховую «змейку» к подножию крутой каменной лестницы, ведущей во внутренний двор форта.

– Сколько у нас будет времени? – спросил Ширяев.

– Минуты полторы. Если повезет – то две, – ответил Кабанов, снимая стекло с прихваченного во дворе фонаря и поджигая от теплящегося внутри огонька скрученную тряпицу. – Все наверх. Пора сматываться.

Он наклонился и поджег импровизированный фитиль. Диверсанты выскочили во двор, не забыв прикрыть за собой тяжелую дверь.

– Ходу!

Из форта припустили так, как не бегали уже давно.

В темноте взяли не то направление, и никак не могли обнаружить куст, возле которого оставили одежду. Не сговариваясь, решили бежать через город в чем были, но тут на полнеба полыхнула фиолетовая вспышка и тяжело содрогнулась земля. Десантники инстинктивно бросились на нее, прижались крепче, чем к любимой женщине, и не видя, как сзади взмывают в воздух обломки злополучного форта.

А куст оказался совсем рядом. В свете занимающегося пожара подхватили одежду, торопливо ее напялили и со всех ног бросились к городу.

Пиратская столица проснулась. Многие ее обитатели, зачастую полуодетые, носились по улицам, пытаясь спросонок понять, что же произошло. Во всеобщей сумятице никому не было дела до бегущих к порту десантников. Если кто и глядел им вслед, то только чтобы убедиться, что это не испанцы, давно точившие зуб на Порт-Ройал.

Такая же сумятица царила и в гавани – правда, народу здесь было значительно меньше. Видимо, Кабанов оказался прав, и большинство моряков никак не могли очнуться после чрезмерных возлияний. Неподалеку от захваченной бригантины на причале лежал человек, но разбираться, кто он такой, у беглецов уже не было времени.