– А как же ты одна справляешься?» – с трудом подавив своё поднявшееся волнение, спросил Платон изменившимся голосом.

– «Так я же всё-таки женщина! Вернее, пока девушка! Могу себя сама прокормить – в магазины сходить и приготовить! Приедешь – угощу! Попробуешь моей стряпни, оценишь!».

У Платона сердце уже чуть ли не выпрыгивало из груди.

– «Конечно, приеду! Может по дороге, что купить надо? – погорячился он с вопросом, вспомнив, что денег-то у него сейчас нет.

– «Да нет! Ничего не надо! Только себя привези поскорей! Я очень соскучилась!» – загадочно-завораживающим голосом поманила Варя.

– «Всё! Сейчас домой забегу, приведу себя в порядок и сразу к тебе! Я тоже очень соскучился!» – заговорческим шёпотом ответил Платон.

Он чуть ли не вбежал в квартиру и написал маме записку: «Варя экзамен сдала на пять, поехал гулять и в кино, а потом сразу на участок».

При этом он подумал:

– Если мне придётся вернуться, то смогу маме объяснить, что не хотел поздно ехать на участок. Зато, если вдруг к счастью заночую у Вари, то мама не будет волноваться! Она ведь всегда волнуется, если я задерживаюсь после обещанного времени!

Платон зашёл в ванную, побрился и принял душ, побрызгав себя одеколоном. Затем оделся во всё чистое и относительно новое.

Он уже предвкушал, как сегодня они с Варей станут любовниками.

– Эх! Были бы деньги – цветы купил! – досадовал он.

Но тут он вспомнил, что мама ему давно оставила на всякий случай несколько рублей, тут же забрав всю сумму.

– Мне же надо хотя бы на кино и электрички! – успокоил он сам себя.

Около Курского вокзала он купил букет бардовых пионов, на троллейбусе «Б» доехал до Таганской площади, откуда пешком спустился по Верхней Радищевской – Яузской улице к высотке.

– «Ой! Спасибо! – взяла восторженная Варя протянутый букет – А я уже начала немного волноваться! Но потом прикинула – туда, сюда и …».

– «Обратно!» – озорно перебил её Платон, крепко обняв и впившись в любимые губы.

– «Подожди, дверь закрою!» – на миг отстранилась она.

Варя взяла Платона за кисть левой руки и провела в гостиную со словами:

– «Ну-ка, ну-ка, покажись!» – чуть отстраняясь от Платона, стала она якобы демонстративно разглядывать его.

Платон, чуть смущаясь, провернулся вокруг своей оси, демонстрируя гибкость и подвижность.

– «Хорош! Хорош! Сейчас только цветы в воду поставлю!» – вышла она на кухню.

– «Тебе помочь?» – глянул он ей вслед, на фоне окна увидев, проступающей через просвечивающее платье, нежно-плавный обвод девичьего тела, особенно залюбовавшись её изящными ножками.

– «Нет, спасибо, я сама! А ты есть хочешь?».

– «Нет, спасибо! Можно попозже, когда сама захочешь!».

– «Совсем, совсем не хочешь? Ничего не хочешь?!» – кокетливо спросила она, вернувшись в комнату с букетом цветов в хрустальной вазе, наполовину наполненной водой.

– «Ну почему ничего?! Очень даже чего! В смысле хочу!» – в этот раз нежно и бережно обнял он Варю, глядя в упор в глаза и чуть поглаживая по спине, спускаясь руками всё ниже.

В ответ девушка нежно прижалась к юноше и потёрлась щекой о его щёку, с удовлетворением ощущая её гладкость. А потом она неожиданно чуть прикусила мочку уха Платона, вызвав у него ощущение приятой безысходности. Он явственно ощутил запах её терпких духов, своим лицом погрузившись в шелковистость её волос. А потом языком добрался и до её ушка. А руки Вари нежно прошлись вниз по спине друга, вцепившись ногтями в его упругие юношеские мышцы, привлекая к себе. И тут она своим лобком почувствовала упругое сопротивление тела Платона. Это же почувствовал и он. Краснота вмиг покрыла их щёки, а жар ударил в спину. Варя чуть отпрянула, но взяла любимого за руку, уводя в спальню.

Сердце Платона забилось чаще и сильнее, особенно когда он увидел уже разобранную двуспальную кровать.

– Значит, Варя уже готовилась к этому и хочет этого?! А уж как я хочу?! – радостно и волнительно пронеслось в его сознании.

Платон стал расстегивать пуговицы на блузке девушки, а она на его рубашке. Потом они стащили их друг с друга и стали дальше раздеваться сами. – «Отвернись! Я стесняюсь!» – попросила Варя, поворачиваясь к Платону спиной.

И он с облегчением отвернулся, так как сам стеснялся этого неимоверно, теперь снимая с себя майку и брюки. Сняв носки и дойдя до трусов, Платон остановился, искоса взглянув на Варю, которая в этот момент уже юркнула под одеяло, зазывно сверкнув своей полостью оголённой спиной и отвернувшись. Тогда Платон подошёл к кровати, сел на её краешек и стянул себя трусы, оставив их тут же на полу.

Но не успел он залезть под свежую прохладу, как Варя уже повернулась к нему, жарко прошептав на ухо:

– «Я люблю тебя! Очень при очень! И хочу быть твоей!».

– «Я тоже тебя очень люблю! И хочу быть с тобой навсегда, чтобы потом не случилось!».

Словно находясь в одурманивающем их тумане, они принялись целовать и ласкать друг друга, тем самым доставляя удовольствие и себе. Они любили и были счастливы. И им некуда было торопиться. Доведя ласками друг друга до чрезмерного возбуждения, о чём уже свидетельствовали противоположные части их тел, они слились в крепком объятии друг на подруге.

Пока разгорячившийся Платон, опираясь на локти, осторожно опускал своё тело, Варя решительно взяла его за корень и направила в готовую его принять лунку. Почувствовав её ловкие пальцы и горячее касание её девственного сокровища, Платон стал немного надавливать на него вперёд и вниз, чувствуя, как его наконечник медленно, но верно раздвигает податливо сопротивляющиеся губки, пока не почувствовал, что тело Вари стало напрягаться. И он на мгновение замер, боясь причинить боль своей любимой.

Но к его удивлению Варя решительно схватила его за ягодицы и настойчиво помогла войти в себя, при этом издав лёгкий стон и начав чуть извиваться телом. Платон понял, что от него хотят, и перешёл к осторожным фрикциям, стараясь глубже проникнуть к цели. А когда он почувствовал касание их лобков, то его действия стали перерастать просто в неистовые. Но вскоре юноша кончил, почувствовав разницу с прежним оргазмом. Но его естество не опало, и он продолжил, теперь думая только о Варе и её ощущениях. Вскоре он почувствовал и услышал, что и она близка к развязке, потому продолжил, не меняя положения и частоты фрикций.

Лишь девичий крик, переросший в протяжный стон:

– «Ой! Мама! Ма-мо-чка!!!» – успокоил его, что всё получилось.

Но, вовремя начитавшийся научных и не только книг, теоретически подкованный Платон всё