Космопорт был грандиозен. Пол центрального зала имел форму гигантской раковины, крутые стены сходились на огромной высоте, образуя асимметричный, неправильный по земным понятиям купол. Стены казались пятнистыми; приглядевшись, я понял, что местами они были прозрачны. Пространство под куполом пересекали выгнутые трубы воздушных переходов. Уловить систему в их конфигурации было положительно невозможно; переплетаясь, они образовывали паутину сумасшедшего паука. Здесь были тысячи и тысячи вукрту: они толпились на дне раковины, перетекали по переходам или просто порхали на манер Карлсона в ячейках паутины, снабдив себя какими-то чрезвычайно компактными летательными аппаратами. Судя по всему, вукрту много и охотно путешествовали по Галактике. При этом они не выносили острых углов: все здесь было выпуклым, вогнутым и округлым.

На краю этого хаоса торчал я, чувствуя себя лишним, громоздким и нелепым. Я не знал, кого и о чем спросить, чтобы поскорее убраться отсюда.

Когда мое отчаяние достигло предела, явилось избавление. «Палка-палка-огуречик» взирал на меня с ближайшей стены, недвусмысленно указывая направление поисков. Терять мне было нечего, и я подчинился. Через пару десятков шагов эстафету подхватил другой знак — он указывал на один из воздушных переходов. Спустя мгновение я стоял на самодвижущейся тропинке, которая несла меня по-над столпотворением. Хочется верить — навстречу судьбе… Кто-то деликатно дернул меня за рукав. Я поглядел книзу. Крохотный вукрту, чуть выше моего колена, упакованный в красный халатик с огромными зелеными цветами — невыносимое для человечьего глаза сочетание! — взирал на меня внимательно и серьезно. «Привет, малыш», — сказал я негромко. К нему тотчас же подскочил другой, более крупный, во всем сером, и подхватил кроху на руки. До меня донеслось невнятное мурлыканье, в котором отчетливо слышались смущенные нотки. Мол, извините нашего карапуза, он в жизни не видывал живого эхайна. А может, мне это лишь померещилось, и на самом деле серый родитель увещевал своего отпрыска: не суйся куда не след, в особенности к этому долговязому дядьке, разве ты не знаешь, что эхайны злые и кушают маленьких вукрту на обед?!

Между тем, тропинка нырнула в слабо освещенный коридор, на стенах которого полыхали надписи на неизвестных мне языках и знакомые уже фигурки-пиктограммы. Я не сразу обнаружил старого знакомца среди разнообразных паучков, птичек и совершенно непонятных монстриков. Но он был здесь и жаждал мне помочь.

Я сошел с тропинки и открыл дверь со знакомой уже эмблемой в виде шипастой лозы.

И отшатнулся.

Уж лучше бы это был еще один тахамаук!..

Но возле низкой стойки, нависая над менеджером-вукрту в синей униформе, стоял человек.

Вначале я подумал, что это Консул. Та же стать, те же впечатляющие размеры, даже черная куртка не первой молодости… Промелькнула мысль: все старания — понапрасну, все ухищрения, все попытки замести следы, весь каверзный план Гайрона — все рухнуло. Наивно было думать, что нам, двоим лопухам — вышедшему в тираж шпиону и юному недоумку — удастся провести за нос опытного звездохода, который всю жизнь только тем и занимался, что распутывал чужие заморочки. Пока я маялся во всевозможных космических корытах, петляя и отрываясь от погони, он сел на ближайший рейс до Рагуррааханаша… а то и взнуздал своего супер-пупер-биотехна, о котором столько и с такой любовью рассказывал… и сразу прибыл сюда, чтобы встретить меня, попивая пиво в уюте и комфорте, перехватить в одном шаге от цели и, взявши за ухо, вернуть под крылышко к мамочке.

Ну уж нет!

Я дернулся прочь… Поздно. Другой вукрту, привстав со своего кресла, зазывно махал обеими когтистыми лапами и мурчал что-то вроде «Добро пожаловать, янрирр!..»

Человек у стойки обернулся.

И я испытал облегчение и новый приступ страха одновременно.

Это был эхайн.

Как только я мог принять его за человека?! Ведь все в нем было иное. И лепка лица, и выражение, и взгляд, да и одежда лишь издали напоминала земную. Черная куртка оказалась чем-то вроде мундира, усеянного знаками отличия, о которых я не имел ни малейшего понятия и потому не представлял, как себя вести с ее обладателем.

Пока я хлопал глазами и разевал рот, словно карась, выброшенный на берег, эхайн отклеился от стойки и двинулся мимо меня к выходу. Очевидно, у него не было намерений меня даже замечать, не говоря уж о том, чтобы приветствовать. Возможно, это был Светлый Эхайн, или какой-нибудь другой, не питающий ни малейшего уважения к моей расе.

Его рассеянный взор скользнул по моему тартегу, что с некоторых пор был намеренно извлечен на всеобщее обозрение.

Все мгновенно изменилось. Лицо эхайна, и без того будто высеченное из куска гранита, совершенно окаменело, как если бы перед ним вдруг разверзлась могила, и оттуда выглянул самого величественного вида призрак. Затем его рука скользнула за ворот тонкого свитера и вытащила свой тартег. Если бы я разбирался в этой геральдике с фалеристикой, то знал бы, как мне реагировать на его поступок. Быть может, мне надлежало что-то сказать, или отдать честь, или кинуться незнакомцу на шею… или убить его на месте. А так я продолжал торчать истуканом и ждать, как станут развиваться события.

— Янрирр Тиллантарн, — сказал эхайн и задохнулся. Губы его внезапно задрожали, словно какие-то сильные эмоции внезапно прорвались наружу, взломав все защитные слои, глаза увлажнились. С громадным усилием он промолвил, делая долгие паузы между словами: — Т'гард эн татрэ Уратту Уттарн Аттамунтиарн хеа… хеала таггэ.

Затем подчеркнуто уважительно кивнул и удалился, напряженно ступая негнущимися ногами.

«Девятый граф Уратту Уттарн Аттамунтиарн, ваш… ваш верный слуга», — сказал он мне.

Ничего я не понимал.

У меня уже отбирали подорожную, вертели ее в лапах и украшали новыми значками, с твердым намерением поскорее избавить этот благополучный мир от моего присутствия.

Корабль, который уносил меня за пределы халифата, был полным близнецом того, что доставил меня в означенные пределы. Все складывалось хорошо. Настолько хорошо, что не верилось. Я был единственным живым существом на борту, если не считать экипажа — пятерых вукрту в мохнатых комбинезонах темно-серого цвета, деловитых и чрезвычайно озабоченных важностью миссии. Все свободное пространство занимали черные пластиковые коробки и цилиндрические емкости, внутри которых тяжко всплескивалась некая вязкая субстанция. Наверное, что-то важное, без чего эхайнская цивилизация не могла продолжать нормальное существование… Мне указали на несколько пассажирских коконов в свободном от груза углу, после чего всякое внимание к моей персоне было совершенно утрачено. Я мысленно возблагодарил небеса. Отсутствие внимания и заботы — вот в чем я нуждался сейчас более всего. Я плюхнулся в кокон, не имея сил даже на то, чтобы избавиться от верхней одежды, вытянул ноги и привычно легко провалился в беспамятство.

Не было у меня желания долго размышлять над тем эпохальным обстоятельством, что пункт прибытия одновременно являлся и конечным пунктом всего моего странствия. Анаптинувика — малонаселенный, но на все сто полноценный мир Черной Руки Эхайнора.