Она вдруг замолчала, отступила и зашептала под нос то ли заклятие, то ли молитву.

Я недоуменно пожал плечами, глянул на Антона. Тот от удивления аж рот раскрыл.

– А я, бабуся?

– Кто с владыкой по пути страшному идет, тот сам владыкой станет. Через боль и утраты обретет могущество и власть. И не будет ему радости...

Антон присвистнул, покачал головой.

– Ни фига себе погадали!..

Бабка стояла перед нами, продолжая шептать. Пальцы рук сплетались в замысловатые узлы.

– Как ты это делаешь? — спросил я.

Гадалка мигнула и вполне нормальным голосом ответила:

– Не знаю. Что-то шевелится в голове. Болит. Я словно вижу тени, фигуры... Когда напрягаюсь — вижу четче. И рассказываю, что вижу.

– И так каждый раз?

– Нет. Если каждый раз, то с ума сойду от боли. Редко когда заглядываю в неведомое. Простым людям это не надо. Я просто смотрю на них и говорю, что вижу. А другим... другие хотят слышать то, что им нужно.

Я опять покачал головой. У бабуси врожденная способность, это ясно. И ничего особенного здесь нет. Ну есть склонность к прорицанию. Чего удивляться?

Ведь не удивляемся же мы, когда штангист поднимает над головой вес, какой обычному человеку и от земли не оторвать. И когда прыгун с шестом взлетает на шесть с лишним метров тоже воспринимаем нормально. И умение отдельных индивидуумов перемножать за секунду пятизначные цифры тоже не вызывает суеверный ужас.

Все это — предсказание, умение притягивать предметы, умение отжиматься по пять тысяч раз, способность. сидеть под водой не дыша по полчаса, способность переносить мороз, жару и другие, не менее невероятные вещи — части скрытого в человеке потенциала. Раскрыть который мы пока не в состоянии.

Зато в состоянии ахать и охать, глядя на тех, кто чуть вышел за рамки обычного...

– Держи. — Я протянул старухе золотую монету. Из наших стратегических запасов. — За правду.

Кажется, я смог удивить гадалку. Она приняла дар, секунду смотрела на золотой диск, потом сжала ладонь.

– И побереги себя, не напрягай... голову. Хватит с них и твоей наблюдательности.

Гадалка смахнула слезу, поклонилась.

– Спасибо, владыка!

– И владыкой меня не называй. В этом ты ошиблась. Прощай.

– Я не ошибаюсь. Прощай...

– Здорово она тебя!

– В смысле?

– В смысле — владыка! Ха-ха! Владыка!.. Не бабуся, а Кассандра!

– Чего ржешь?! Она тебя тоже владыкой обозвала. Только непонятно чего?

– Как чего? Вселенной. Но бабуся таких слов не знает, вот и сказала «владыка всех живых».

Антон опять фыркнул, глянул назад.

– Эх, жаль, парни не слышали! Такое представление пропустили!

– Ничего! — буркнул я. — Ты им все выложишь. Изобразишь, как говорится, в лицах.

– Да уж, такой прикол нельзя пропустить.

Я пожал плечами и не ответил.

До постоялого двора дошли довольно быстро. По пути успели обменяться новостями и составить единую картину происходящего в королевстве, а также в соседних землях. И хотя рассказчики выдавали нам отдельные отрывки сведений, сплетен и слухов, но мы, имея богатый опыт обработки данных, смогли обобщить информацию и получить более-менее четкую картину.

Как это часто бывает, большая часть информации была ненужной, что-то нас не касалось, что-то уже устарело... Но сухого остатка вполне хватало. Чтобы знать, что делать дальше.

Харким встретил нас на пороге. С «формом» наперевес. Выглядел инженер встревоженным.

– Ты чего, Невед? — спросил Антон.

– Плохие новости.

– В смысле?

– Приходил владелец гостиницы. Говорил — нашими лошадьми интересовались воины из отряда барона Теаспора. Этот отряд по договору с хозяином провинции охраняет здешний район.

– И что?

– А то, что они узнали лошадей. Мол, принадлежали их товарищам. Которые уехали с бароном.

Антон скинул мешок на пол и наморщил лоб.

– Что-то я слышал о Теаспоре. И еще о ком-то.

– Черт!

Я тоже бросил мешок и подошел к кровати, на которой лежали наше оружие, разгрузки и снаряжение.

– Конечно, слышали! Этот барон, взревновав некоего дела Графи, решил укокошить его. Тот слинял из городка. Барон рванул в погоню и налетел на нас. Помнишь?

– Ети его мать! — смачно выругался Антон. — Это тот кретин со своими церберами? А беглец — барон де, мать его, ла Графи! Тьфу, ё!

– Невед, на сборы десять минут! Кстати, где эти добры молодцы?

– А?

– Где эти солдаты?

– Вроде как ушли. Они были здесь совсем недавно.

Значит, у нас мало времени. Они явно пошли за подмогой. Видимо, хозяин гостиницы сказал, что нас трое. А их было меньше, и они не хотели поднимать шума при неравной численности.

– Чего стоите! — рявкнул я. — Собираемся! Если нас прихватят здесь — будет бойня! Оно нам надо?!

Инженер без слов начал паковать аппаратуру. Мы с Антоном разобрали снаряжение, похватали оружие, рюкзаки, мешки и проверили, не оставили ли чего здесь...

– Я за лошадьми, — сказал Антон. — Вы следом и не тяните. Если что... услышите.

– Угу. Мы скоро.

Харким, привыкший к тому, что все надо делать быстро, успел собрать вещи и технику, упаковать все и теперь ждал команды.

– Как они могли узнать лошадей?

– По масти, по виду. Да хотя бы по кличке.

– И что? Это доказательство?

– Здесь — да. Конокрадство — страшный грех, за него могут и головы лишить. А нас еще обвинят в убийстве барона и его отряда. Это уж точно смертный приговор. Вряд ли мы сможем оправдаться. Какой черт их занес на конюшню гостиницы?! Чего стоишь? Пошли!

Мы уже садились на лошадей, когда к нам подбежал владелец постоялого двора. Бледный, утративший былую величавость, вспотевший, он встал перед мордой моего коня и буквально загородил проход своим телом.

– Го-господа! Стойте! Подождите! Ваши кони!.. Люди барона!.. Они говорят, что это кони их товарищей. Они велели не отпускать вас, пока не приедут для того, чтобы опознать их...

Я глянул назад. Антон тоже.

У стены дома стояли двое здоровых парней с палками в руках. Работники хозяина. Еще двое мялись возле края конюшни. Видимо, хозяин здорово боялся барона и его людей, раз решил остановить нас.

Я наклонился и, глядя в бегающие глаза хозяина, произнес:

– Уйди с дороги, дядя! И убери своих щенков! Не то постоялый двор сменит владельца. Прямо сейчас.