– против (прото)болгар, на востоке – против персов (с которыми греки и римляне воевали, казалось, всегда), на юго-востоке – против саракин (сарацин, т. е. арабов), на западе – против становившегося все сильнее Теодориха Остготского. Некоторые исследователи, например, немецкий историк Людвиг Шмидт, вообще считали, что два венценосных врага православного христианства – вандал Тразамунд (еретик-арианин) и «ромей» Анастасий (еретик-монофизит) – заключили тайный союз. Вот только непонятно, почему этот антиправославный союз оказался направленным против Теодориха Остготского, который тоже не был православным, хотя, будучи со своими остготами арианином, и не подвергал преследованием своих римских, православных, подданных (возможно – из уважения к памяти своей матери, исповедовавшей православие, но, скорее всего, из внутриполитических соображений).

Как бы то ни было, Тразамунд в весьма критической ситуации, когда остготы воевали в Южной Галлии с франками, а восточноримский флот атаковал побережье остготской Италии, бросил в беде собственного зятя, оставив его без помощи своего флота. Мало того! Спустя несколько лет Тразамунд даже предоставил в Карфагене убежище одному из опаснейших врагов остготского царя. Теодорих отдал свою старшую дочь Тиудиготу, рожденную ему не законной женой, а одной из наложниц, в жены царю вестготов Алариху II. От этого брака и родился упомянутый выше Амаларих, чьим опекуном и покровителем стал Теодорих Остготский, управляя за своего внука, до его совершеннолетия, в качестве регента, Вестготским царством, занимавшим немалую часть Южной Галлии и Испании). Но этому попытался помешать сводный брат Амалариха, Гезалих. Он был рожден также от брака с наложницей (только другой), еще до Амалариха, и потому успел к описываемому времени не только достичь совершеннолетия, но и возмужать, став отменным бойцом. Подобные ему незаконные сыновья, часто отважные, сильные и вообще высокоодаренные (как, скажем, такой же бастард – знаменитый царь вандалов Гейзерих или завоевавший Англию Вильгельм Нормандский) в то время, как, впрочем, и во все времена, были источниками смут и усобиц. И потому Теодорих Остготский был крайне недоволен поведением своего зятя и союзника Тразамунда Вандальского, не только принявшего со всеми почестями и укрывшего у себя в Карфагене Гезалиха, претендента на вестготский престол, но и предоставившего в его распоряжение значительные денежные суммы.

О причинах первого из этих скандальных инцидентов (да что там – прямых нарушений союзного договора!) можно сказать лишь, по примеру наших древнерусских предков, что темна вода во облацех… Никто не может вразумительно сказать, почему Тразамунд не выслал свой флот на помощь остготам. Ибо, хотя у царя вандалов и аланов в очередной раз возникли проблемы с маврами в Африке, отправка пусть не всего флота, но хотя бы нескольких кораблей из сицилийских или африканских гаваней на помощь остготам не оказала бы никакого влияния на исход борьбы вандальских сухопутных войск с маврусиями. Возмущенный Теодорих вроде бы даже направил в Карфаген патриция Агнеллия с заданием выяснить причины бездействия Тразамунда, но даже столь писучий Кассиодор не смог (или не захотел) сообщить потомству ничего вразумительного по поводу исхода этой миссии.

Тем подробнее сей умнейший из тайных секретарей своей эпохи проанализировал разногласия, возникшие между Теодорихом и Тразамундом из-за вестгота Гезалиха. И в первую очередь – из-за оказанного Гезалиху Тразамундом гостеприимства и полученной вестготским смутьяном и бунтовщиком от вандальского владыки щедрой денежной субсидии. По этому поводу Кассиодор (от имени Теодориха, о чем Тразамунд, разумеется, знал или во всяком случае догадывался) долго докучал вандальскому царю жалобами и вразумлениями. Сам Теодорих в лучшем случае в коротком припадке бешенства ударил кулаком по столу и выругался по-солдатски. А вот Кассиодор писал (или, точнее, диктовал) одно посланье Тразамунду за другим, отправляя их царю вандалов за море с курьерами.

Поскольку Тразамунд имел в остготском царстве свое доверенное лицо – упоминавшегося уже нами выше Магна Феликса Еннодия, епископа Тицина, нынешней Павии, он прекрасно знал, как себя вести. И потому адресовал свои ответные послания не столько Теодориху, сколько Кассиодору (докучавшему ему своими бесконечными письменными нотациями от имени Теодориха): «Чего можно ожидать от чужих людей, когда родственники действуют таким образом? Куда подевалась твоя мудрость, с которой ты учишь других, как им выполнять свои обязанности?» И далее в том же духе. Это указывает на наличие старой, еще не затянувшейся раны, на то, что Тразамунд когда-то, возможно, чем-то обидел Кассиодора или пытался его поучать. Вандальский царь решил исправить положение. Проинспектировав богатую вандальскую казну, он выбрал несколько особенно ценных шедевров ювелирного искусства в качестве весомого приложения к своему письменному извинению, и отправил их с мирной делегацией Теодориху Остготскому в Равенну.

Однако Теодорих (ожидавший, что Восточный Рим пришлет ему инсигнии императора Запада – нападение восточноримских «императорских пиратов» на Италию было уже благополучно забыто) не мог себе позволить принять эти драгоценные дары, представлявшие собою часть богатств, награбленных вандалами у римлян. Возможно, ему отсоветовал принимать эти сомнительные с точки зрения происхождения дары данайцев предельно осторожный Кассиодор, сумевший за десятилетия кропотливого, целенаправленного труда превратить своего господина-остгота в некоего третейского судью, арбитра Запада. Как бы то ни было, посланцы Тразамунда, так сказать, несолоно хлебавши возвратились в Карфаген с отвергнутыми дарами. В своем дипломатическом багаже они привезли длинную, велеречивую эпистолу, в которой, между прочим, говорилось, что великий Теодорих совершенно не заинтересован в получении даров (поскольку сам достаточно богат). Царь остготской Италии желал лишь выяснения определенных пунктов договора о союзе с Тразамундом. Вопрос этот был решен удобным для всех способом. Его полномочные представители дали объяснения действиям царя. Таким образом, все недоразумения были разъяснены.

Борьба позиций прекратилась. Тразамунд, варвар из Германской Африки, принес по всей форме свои извинения и засвидетельствовал свое уважение Флавию Аврелию Магну Кассиодору Сенатору, уроженцу острова Сицилия, Кассиодору, чей прадед сражался в свое время с царем вандалов и аланов Гейзерихом, дед вел переговоры с царем гуннов Аттилой, а отец добился передачи Теодориху Сицилии. В лице Кассиодора, отпрыска римской аристократической семьи (хоть и происходившей не из Рима, а из римской Сирии), римлянин в последний раз сыграл роль посредника между великими династиями Амалов и Астингов, державших в том столетии в своих руках судьбы Европы – и не только…

Ибо речь давно уже шла не только и не столько о Европе. Когда народы, обитавшие на окраинах некогда столь могущественной Римской «мировой» державы, почти одновременно пробудились, это произошло весьма некстати для древней империи «потомков Ромула», уже считавшей, что ей удалось спастись от гибели, путем успешной интеграции германцев. Дело в том, что у Внутреннего моря, «маре нострум», было не только северное побережье. И, в то время как (восточно)римский император Анастасий I, под перебранку окружавших его фанатичных иерархов, вовлеченных в догматические споры, изо всех своих – неуклонно слабеющих