— Брешет твой Гордей, как пес шелудивый! — снова послышался старушечий голос, обладательница которого участвовала в столь заинтересовавшей Ягусю беседе. — Ежели так и впрямь было, то Горыныча внук сейчас туточки не обреталси. Змеи тебе не простые мужики, им чужих детев не нать…

— С таким приданым не то, что царевну с чужим дитем в жены возьмешь, саму кикимору домой супругой притащишь! — перебил старуху не желавший признавать свою неправоту мужчина.

— Да ты и за так кикимору в дом привел, — фыркнула насмешливо женщина, — волосища тока не зеленые, да тиной не пахнет, а так самая настоящая кикимора.

— Ты мою Влаську не тронь! — зло процедил мужик, но более ничего сказать не успел.

— А ты, Пахом, молчал бы лучше, да бабушку Феню слушал! Бабушка на свете дольше живет и больше знает, — перебила его старуха и назидательно продолжил. — Змеи, раз уж ты не знаешь, в жены не берут баб, у которых дите свое есть. У них женой только девка непорченая может стать, потому как волошба их родовая слабо в ребенке проявится, ежели мать его до супруга-Змея другого какого мужика ублажала.

— Дудки! — рассмеялся мужчина.

— А вот и нет! — с жаром воскликнула женщина и принялась с жаром доказывать свою правоту. — Ты, Пахом, вспомни, как три года назад, по весне, царь Ерофей Крутоярский свою дочку единственную за одного из княжичей Лиходольских сватал! Помнишь, что тогда говорили, а? Не помнишь, так я тебе напомню. Народ гудел, что де князь Лиходольский тогда царю Ерофею напрямик и сказал, что девка, пущай и царевна, которую чуть ли не все витязи царевы попробовать успели, ни одному Змею не нужна! Вот!

— И что?! — продолжил насмешничать мужик.

— И то! Ждана-то невеста завидная, в твоем разумении, единственная дочь царя, кто на ней женится, всем царством после смерти тестя владеть будет, — в тон ему, с издевкой, отозвалась женщина.

— Вот, вот! Так что, ты тут, Пахомка, смуту не устраивай! А то же еще кто грешным делом подумает, что ты подсыл Светорецкий, — как бы невзначай заметила старушка.

Тут занимательную беседу снова перекрыл дружный хохот, тех, кто смотрел представление. Злата даже вздрогнула от неожиданности, что не укрылось от взора Зареслава. Впрочем, приметливый Змей уже давно наблюдал за супругой, которая вот уже, сколько времени мяла в руках отрез багряного шелка, невидящим взглядом уставившись на свои пальцы.

— Злата, не обращай внимания и уж тем более не смей расстраиваться, — склонившись к уху жены, прошептала Добролюбов.

— Что? — растерянно переспросила Баба Яга и, вдруг осознав, о чем говорил княжич, вскинула голову и с удивлением вопросила. — Откуда узнал?!

— Кто-то не очень таился, а слух у меня получше многих, — пояснил он, внимательно вглядываясь в ежкины очи. — Не обращай внимания, — снова повторил Зареслав.

— Да как уж тут не обращать!? — чуть вспылила Златослава.

— Очень просто, — с мягкой улыбкой произнес княжич и коснулся ее виска коротким поцелуем, — собака лает, ветер уносит.

— Зар! Зареслав! — раздался вдруг громкий окрик за спиной.

И Ёжка, и Змей обернулись на крик одновременно, чтобы узреть, как через толпу прокладывает себе путь локтями царевич Юрий. На лице брата Злата углядела легкую тень беспокойства, что заставила встревожиться и ее. Еще после случайно подслушанного разговора горожан, праздничная ярмарка потеряла добрую часть своего очарования, а уж после появления нахмуренного Юрши, настроение и вовсе где-то затерялось и появилось острое желание вернуться в отцовский терем, а еще лучше в ставшую такой родной Избушку-на-Курьих-Ножках. Ягушенское чутье Златку не подвело, стоило только брату добраться до них и открыть рот, как стало ясно, случились очередные неприятности.

— Зареслав. тебе отец велел передать, что Руслан гостя встречает, — отдышавшись, туманно изрек царевич Юрий. — Еще просил сказать, что Яков с отрядом своим тоже гостя дорогого отправился встречать, чтобы не заплутал он ненароком.

— Бажен и Огнеслав тоже к встрече готовятся, может, знаешь? — спокойно поинтересовался Змей Лиходольский, в очередной раз легонько подбросив Василису и осторожно передав ее в руки Златы.

Ответить царевич не успел, потому как малышка, не пожелавшая расставаться с Зареславом, огласила торг таким протестующим криком, что на него не обернулись разве что глухие древние старики. Василиска же утихомириться не желала, выпустив из пальчиков пряник, протянула ручонки к Змею и потребовала:

— Па-па, на-а-а!

— Ты же моя радость! — просиял Добролюбов, сперва опешив от осознания, что малышка его папой назвала. — Ну-ка, еще раз!

— Па-а-па! — сурово сдвину бровки, выдала девочка и еще требовательней потянулась к мужчине.

На мгновение Змей совершенно забыл обо всем, почти выхватил из Ёжкиных рук дочь, расцеловал маленькую капризницу в обе щечки и со всей осторожностью обнял. У Ягуси от переизбытка чувств даже в носу защипало, а тут еще и Змей одну руку освободил, жену к себе под бок притянул и шепнул восторженно, склонившись к ее уху:

— Она меня папой назвала!

— Еще бы, — стараясь выглядеть как можно непринужденнее, Ягуся насмешливо фыркнула и чуть громче, чем надо произнесла. — Кто ее столько времени этому слову учил? Не напомнишь? Ты с батюшкой соперничаешь, что ли? Этот все «дедой» его называть просит. Ребенок только-только слово «мама» научился говорить, а вы уже тут как тут!

— Не ворчи, душа моя, — светло улыбнулся Зареслав, поцеловал поочередно дочь и жену, а потом снова возвратил Василису на руки Златке.

Завидев улыбку Лиходольского княжича, несколько молоденьких девиц- красавиц одновременно испустили восторженный вздох, который вызвал в душе Бабы Яги небывалое возмущение. Вот еще вертячки всякие на ее мужа будут так бесстыже глазеть, да вздыхать!

— Не ревнуй, — снова склонившись к ушку Ёжки, прошептал Добролюбов и нехотя высвободил ее из своих объятий. — Присмотри за ними! — обернувшись к улыбающемуся от уха до уха Юрше, сурово потребовал Змей и с изрядной долей злорадства проговорил. — Пожалуй, и мне бы гостя нашего дорогого не мешало бы встретить. Пойду я.

— Я буду тебя очень-очень ждать! — выпалила Златослава, не зная, что же такого напутственного можно сказать мужу в толпе посторонних.

— Я быстро вернусь, — пообещал Зареслав и, развернувшись спиной, быстро зашагал к царскому терему.

Проводив мужнину спину взглядом, Бабка Ёжка невольно грустно вздохнула и обратила свой взор на брата. Царевич Юрий с явным интересом разглядывал лотки и прилавки, явно в уме прикидывая, оплатил, не оплатил тот или иной торговец пошлину.

— Юр, а может, и мы пойдем? — робко спросила Яга, намекая на отчий дом, но, особо не надеясь, попасть туда в ближайшее время.

— Злат, ты чего ж с ярмарки так рано уйти собралась?! — наиграно удивленно спросил брат и, широко улыбнувшись, заявил. — Ну, уж нет! Мила тебе что- то вон в той лавке показать хотела.