Мэри молчала, пока с помощью молодых женщин спускалась по лестнице. Она морщилась всякий раз, когда ее левая нога касалась ступеньки, и не раскрыла рта до тех пор, пока не уселась в машину. Как только дверца захлопнулась и Сэнди помогла ей застегнуть ремень безопасности, Мэри обратилась к Оливии через опущенное боковое стекло:

– Проследи, чтобы с Алеком ничего не случилось.

Оливия кивнула. Она как раз над этим думала.

Домой она вернулась незадолго до полудня и сразу прошла в кабинет, чтобы позвонить Алеку. Он долго не снимал трубку, и Оливия уже начала придумывать сообщение для автоответчика, когда Алек наконец ответил.

– Алек, – сказала она, – мне очень жаль.

Он долго молчал, а когда заговорил, то его голос прозвучал очень устало:

– Мне трудно сейчас разговаривать, Оливия.

Она закрыла глаза.

– Я только хочу, чтобы ты помнил, что я думаю о тебе.

Оливия повесила трубку и отправилась на кухню. Ей необходимо было поесть, потому что через час начиналось ее дежурство и перекусить ей не удастся до самого вечера. Но при мысли о еде ее едва не вырвало. Оливия налила чашку чая и как раз несла ее в гостиную, когда у крыльца остановилась машина Пола. Она поставила чашку на столик у дивана и пошла открыть ему дверь.

Пол стоял на крыльце, бледный, с видом побитой собаки.

– Можно войти? – спросил он.

Оливия молча посторонилась. Пол с тяжелым вздохом опустился в плетеное кресло, Сильвия тут же вскочила к нему на колени, свернулась клубочком и громко замурлыкала. Оливия устроилась на диване в другом конце комнаты и поднесла чашку к губам. Она чувствовала странное спокойствие, немного напоминающее наркоз.

Пол слабо улыбнулся:

– Что ж, мне раскрыли на все глаза, верно?

– Думаю, мы все многое поняли.

– Я собрал остальные витражи и завез их в мастерскую к Нестору по пути сюда. Я дал ему понять, что он может отдать их кому захочет от моего имени. – Пол покачал головой. – Том Нестор… Я бы ни за что не догадался… Я бы никогда…

– Святая Анна… – негромко сказала Оливия.

Пол застонал:

– Я уничтожил все пленки с записями ее интервью, я расколотил их молотком.

– Как театрально, Пол.

На его лице появилось обиженное выражение, но Оливия и не подумала извиняться.

– Я сжег все ее фотографии, хотя должен признаться, что это было нелегко.

– И ни одной не оставил себе?

– Ни единого снимка. От нее ничего не осталось.

– Хорошо, – констатировала Оливия. – Тебе было необходимо покончить с этим, чтобы ты мог жить дальше.

Пол внимательно посмотрел на нее:

– Все было так отвратительно. Я говорю о том, что произошло между нами. Я ужасно себя вел.

Оливия промолчала. Она была с ним совершенно согласна.

– Ты еще не передумала иметь со мной дело? – Пол вопросительно посмотрел на нее. – Ты все еще хочешь быть частью моей жизни?

Оливия медленно покачала головой, словно прислушиваясь к своим ощущениям, и Пол тут же уставился в пол.

– Может быть, ты так реагируешь на то, что случилось утром? – предположил он.

Оливия поставила чашку на столик и подалась к нему.

– Я реагирую на все то, что происходило в течение последнего года, и на то, что случилось в твоем прошлом, о котором я не имела понятия. Я реагирую на то, что ты не сумел сохранить уважение к нашему браку и к браку Анни и Алека. Даже если бы я могла простить тебя за все это, я бы никогда не смогла снова поверить тебе. Ты лгал мне все те годы, что мы были вместе.

– Неправда, Лив. Я говорил тебе, что у меня задолго до встречи с тобой были серьезные отношения. И ты сама тогда сказала: «Давай оставим прошлое позади». Помнишь? Я бы рассказал тебе об Анни, если бы ты захотела выслушать.

– Ты никогда не упоминал о том, что провел лето на косе.

– Я пытался вести себя так, словно этих месяцев никогда не было.

– Тебе следовало бы сказать мне, что Анни живет здесь, до того, как я согласилась перейти в местную больницу.

– Я пытался тебя отговорить, – напомнил Пол.

– Если бы ты на самом деле хотел меня переубедить, тебе нужно было только сказать, что здесь живет твоя бывшая любовница. Но ты намеренно скрыл это от меня.

– Я был не прав, Лив. Я во многом ошибся. Прости. – Пол посмотрел на свои руки, на обручальное кольцо на пальце. – Ты все еще хочешь пообедать со мной?

Вопрос показался ей таким нелепым, что Оливия рассмеялась:

– Нет, я не хочу идти с тобой обедать.

Пол спустил Сильвию на ковер, встал.

– Ладно. – Он словно не знал, что ему делать дальше. – Можно мне воспользоваться ванной перед уходом?

– Конечно.

Он вышел из комнаты, и только через минуту Оливия сообразила, что по дороге в ванную Пол обязательно пройдет мимо детской. Она застыла на диване, прислушиваясь к его шагам и пытаясь вспомнить, закрыла туда дверь или нет. Оливия медленно поднялась, прошла через холл и остановилась в дверях детской.

Пол стоял рядом с колыбелью, опустив руки на бортик. Он обернулся к ней, уставился на ее живот.

– Ты не…?

– Да.

– Ребенок мой?

– Разумеется, – ответила Оливия. – Это случилось в тот вечер в апреле. Когда ты представлял на моем месте Анни.

– О господи! – Пол отвернулся от нее, склонился над колыбелью.

Оливии не хотелось видеть, как он будет мучиться раскаянием, поэтому она вышла на веранду и села в кресло. Она намеренно предпочла его диванчику, чтобы Пол не мог сесть рядом с ней, когда выйдет. Она смотрела на серфингиста, скользившего по заливу. Он был белокурым, загорелым. С такого расстояния Оливия не могла определить его возраст, но он был хорош собой. Возможно, так же хорош, как Алек.

Прошло немного времени, и Пол вышел к ней на веранду. Он развернул одно из кресел, чтобы сидеть напротив Оливии, и оказался слишком близко к ней.

– Ты беременна около пяти месяцев?

– Двадцать одну неделю.

– Как ты себя чувствуешь? Все ли в порядке?

– У меня все замечательно. Я здорова, ребенок здоров. У меня будет мальчик.

– Мальчик… – Пол улыбнулся, и Оливия пожалела, что сказала ему об этом. Радость, озарившая лицо Пола, вызвала у нее приступ раздражения.

– Тебе следовало сказать мне об этом, – укорил ее Пол. – Все бы сложилось совершенно иначе. Это известие вернуло бы меня к реальности.

– Я хотела, чтобы ты вернулся потому, что тебе нужна я, а не потому, что я ношу твоего ребенка.