Быть может, он бы и захотел переселиться сюда. Новая планета примет любого человека; он мог бы получить собственную обсерваторию на космической станции, испытывать собственные идеи, смотреть на собственную землю и осознавать, что она принадлежит ему и его детям.

Но местные… Он вновь упал духом.

Еще один день, и еще один.

Лоренцен сидел под своим привычным деревом с привычной книгой, когда услышал свое имя. Он поднял глаза. Лагерный репродуктор гремел голосом Гамильтона:

– …явиться в канцелярию капитана.

Лоренцен встал, гадая, что случилось, и зашагал обратно, в круг орудий.

Гамильтон сидел за столом в одном из бараков. Рядом с ним стоял Эвери, на вид встревоженный. Здесь также были Торнтон, Фернандез, Гуммус-лугиль и фон Остен.

– Все в сборе, – негромко произнес капитан. – Можете поделиться своими новостями, мистер Эвери.

Психмен откашлялся.

– Я немного продвинулся в рорванском языке, – сказал он так тихо, что его едва было слышно. – Не слишком – я по-прежнему не понимаю грамматику или чем они тут пользуются, а все идеи выше элементарного уровня до меня не доходят. Но мы можем обсуждать очень простые вещи. Сегодня они сказали, что хотят отправиться домой. Я не смог понять их рассуждений, хотя полагаю, что они хотят доложить о своих находках.

– Они все уходят? – спросил Торнтон.

– Да. Я предложил отвезти их домой на аэромобиле, но они отказались. Почему – не знаю. Полагаю, они должны были меня понять. Я отвел их к аэромобилю и объяснил жестами. Но, быть может, они не настолько нам доверяют. Они настаивают на том, чтобы идти пешком.

– Где их дом? – спросил Лоренцен.

– Где-то на западе, в горах. Это все, что я смог понять. Около четырех недель пути, я полагаю.

– И что? – рявкнул фон Остен. – Какая нам от этого печьяль?

– Рорваны явно не обрадовались тому, что мы можем последовать за ними по воздуху, – медленно произнес Эвери. – Я не знаю причины – возможно, это некое табу, или, скорее, они просто боятся, что мы сбросим бомбы на их жилище. Помните, мы для них такая же загадка, как они для нас. Думаю, если мы попробуем проследить за ними, они просто скроются в горах, и мы можем больше никогда не встретиться. Однако, – он подался вперед, – вроде бы они не возражают, чтобы кто-то из нас присоединился к ним пешком. На самом деле, они этого даже хотят.

– Шагом марш прямо в западнью? Я вас умольяю! – Фон Остен затряс головой так, что взметнулась борода.

– Не пытайся выглядеть глупее, чем ты есть на самом деле, – сказал Гуммус-лугиль. – Они понимают, что оставшиеся могут отомстить.

– Неужельи? – Фон Остен побагровел и с усилием взял себя в руки. – Откуда им узнать, куда мы пошльи?

– По радио, конечно же, – нетерпеливо ответил Гамильтон.

– Можно взять с собой переносной приемопередатчик…

– Но знают льи пришельцы, что у нас есть радио?

– Хороший вопрос, – признал капитан. – С большой вероятностью они никогда не слышали о такой штуке. И я не думаю, что мы станем им рассказывать – до тех пор, пока не начнем больше доверять. – Он сложил пальцы мостиком. – Мистер Эвери хочет пойти с ними, и я согласен, что нам следует послать людей. Возможно, это наш единственный шанс установить контакт с местным правительством, или что там у них есть. Не говоря уже о том, чтобы поближе познакомиться с их технологиями и всем прочим. В конце концов, они могут не возражать против того, чтобы люди поселились здесь. Мы этого еще не знаем, и наша задача – это выяснить. Вы, господа, не требуетесь для исследований, которые сейчас ведутся, ваша основная работа завершена, и потому вы кажетесь логичными кандидатами для контактной группы. Вы будете поддерживать связь с лагерем по радио и, само собой, по пути будете наблюдать. Не стану скрывать от вас потенциальные опасности. Вы можете столкнуться с болезнями, ядовитыми змеями и всем чем угодно. Рорваны, не зная, что мне в точности известно ваше местонахождение, действительно могут убить вас. Но в целом, полагаю, это вполне безопасно. Разумеется, это исключительно добровольно, и никто не станет стыдить человека, который не пожелает совать голову в петлю, но… вы хотите пойти?

Лоренцен не был в этом уверен. Он признался себе, что ему страшно, совсем немного, и он бы предпочел остаться в лагере. Но какого черта… все остальные соглашались.

– Конечно, – сказал он.

Позже ему пришло в голову, что прочих тоже подтолкнул страх стать единственным, кто отказался. Человек – забавное животное.

Глава 9

Первые дни были настоящей пыткой. Затем мышцы привыкли, и они спокойно преодолевали сорок километров в день, не особенно напрягаясь. Было скучно просто шагать по прерии, которая вечно терялась вдали. Дождь их не останавливал: люди надевали непромокаемые комбинезоны, а рорванам, судя по всему, было все равно. На пути встречались реки, широкие, но достаточно мелкие, чтобы перейти их вброд, и там можно было наполнить фляжки. Дальнобойные земные винтовки позволяли убивать добычу с расстояния в пару километров, а когда животные не показывались, в изобилии имелась местная растительность, стебли, листья и плоды которой были питательными, пусть и жесткими. Гуммус-лугиль нес приемопередатчик и каждый вечер передавал сообщение в лагерь, используя азбуку Морзе, чтобы рорваны не догадались, для чего предназначено радио. Гамильтон развернул три триангуляционные робостанции, которые сообщали ему о местоположении отряда. В отчетах не было ничего интересного, лишь уточнение того, что они и так знали. Рорваны пользовались компасами и картами, причем система обозначений на последних была достаточно простой, если разобраться, что к чему относится. Карты были нежными на ощупь, почти как китайская бумага, и нарисованы от руки, хотя это и не означало, что пришельцы не знакомы с печатным делом. Проекция Меркатора с сеткой линий и, вероятно, нулевым меридианом, проходившим через южный магнитный полюс, позволяла предположить, что они знали истинную форму своей планеты.

Лоренцен начал замечать индивидуальные различия между рорванами. Аласву был стремительным, порывистым и болтливым; Силиш – медлительным и занудным; Янвусарран производил впечатление вспыльчивого; Дьюгаз казался самым умным и больше всех работал с Эвери. Лоренцен попытался присутствовать на языковых уроках, но без особого успеха; они вышли за рамки элементарного уровня, на котором он мог наверстать упущенное, хотя Эвери говорил, что общение по-прежнему представляет собой нелегкую задачу.

– Тебе следует научить меня тому, что ты уже знаешь, Эд, – настаивал астроном. – Вдруг с тобой что-нибудь случится? Что мы тогда будем делать?

– В крайнем случае, попросите прислать за вами аэромобиль, – ответил Эвери.

– Но мне интересно, черт побери!

– Ладно, ладно, я составлю словарь слов, в значении которых преимущественно уверен… но это не слишком тебе поможет.

Это не помогло. Да, теперь он знал, как сказать «трава», «дерево», «звезда», «бежать», «ходить», «стрелять». Но что дальше? Эвери часто сидел у костра по вечерам, беседуя с Дьюгазом; рубиновый свет озарял его лицо и блестел в нечеловеческих глазах пришельца, их голоса поднимались и опускались в мурлыканье, ворчании и посвисте, руки жестикулировали… Лоренцен ничего не мог разобрать.