Перехватить главу администрации Гирлихаша на каком-нибудь из наших КПП значило бы моментально поставить тех, кто в этом заинтересован, в известность о готовящейся акции: ни для кого не секрет, что за каждой заставой и каждым блокпостом велось непрерывное наблюдение со стороны «духов».

У нас все получилось бы идеально, если бы вредный Мурат пожелал хоть на минутку заехать в лес: искусство бесшумно брать «языка» в лесу моими пацанами давно освоено до мелочей. Но глава администрации Гирлихаша твердо следовал разработанному маршруту движения и, как будто предчувствуя недоброе, не приближался к лесополосе на пушечный выстрел. В общем, предприятие, мною задуманное, имело огромный процент риска, и шансов на успех практически не было. Нужно родиться семи пядей во лбу, чтобы при сложившейся ситуации провернуть то, что я задумал.

Опираясь на устоявшуюся систему, я начал было склоняться к предложению Старого сапера, но вовремя передумал — и не печальный взгляд молодого лейтенанта был тому виной. Я бы нашел слова, чтобы убедить салагу в бренности высоких идей и правильности принятого мною решения. Нет, все было проще, сантименты тут ни при чем. В данном случае не срабатывало правило «б» из списка, приведенного мною. Оставаясь в безопасности, я железно подставлял соседей: мои боевые братья ежедневно рвались на хитрых минах, которые какой-то чеченский чудотворец систематически развозил по окрестным районам, наплевав на все наши ухищрения.

— Не горюй, инженер, — подмигнул я лейтенанту. — Дядю Ваню на этот раз мы проигнорируем. Собирайтесь! Как сумерки загустеют, потопаем на новое место…

Хочу оговориться: я отнюдь не провидец и никакого отношения к гильдии экстрасенсов не имею. Опушку леса с противоположной нашему НП стороны села — ту самую, что напротив зернотока, я выбрал из тактических соображений и в зависимости от временного фактора — не более того. Во-первых, у нас было не так уж много времени для перемещения по местности в режиме «сумерки» — около часа с небольшим — от полуэротического сиреневого полумрака до темно-серого вечернего тумана, грозившего ежесекундно трансформироваться в кромешную ночную мглу. В другое время здесь передвигаться не представлялось возможным: днем наш маленький отрядик обнаружили бы на открытой местности, а ночью — сами понимаете… Ночью здесь даже местные не ходят — боятся напороться на собственные растяжки или угодить по недоразумению в сектор обстрела какого-нибудь не вовремя Проснувшегося часового из отряда самообороны.

Так вот — за этот короткий промежуток времени мы как раз успели обогнуть полсела по окружности, не углубляясь в лес, и остановиться на опушке, что напротив штаба отряда самообороны Гирлихаша. Далее двигаться было небезопасно, и я дал команду оборудовать лежки.

Во-вторых, в этом месте, неподалеку от опушки, дорога выписывала петлю, которая пролегала рядом с лесополосой — в каких-нибудь пятнадцати метрах.

И в-третьих: выезжая из села по основной трассе, проходившей по обширной и хорошо просматриваемой пустоши, Мурат, как правило, возвращался из города по этой самой грунтовке — так было короче. Здесь дорога ненадолго ныряла в небольшую балочку, уходившую в лес, и довольно приличный кусок грунтовки, метров в двадцать-двадцать пять, попадал в мертвую зону, со стороны штаба отряда самообороны практически не просматривался. Разумеется, от этого задача не становилась легче — все трудности оставались в силе. Чтобы на участке в двадцать метров аккуратно остановить движущийся со скоростью тридцать-сорок километров джип, бесшумно достать из него здорового мужика и втихаря утащить его в лес под самым носом у опытных бойцов отряда самообороны, нужно не только быть асом «тихой» войны, но и обладать безграничным запасом везения — малейший прокол, и через две минуты на нас будет организовано полнопрофильное сафари. Но это были уже технические детали, а другого выхода из создавшейся ситуации я не видел. Поэтому с утра четвертого дня «рейда», как только рассвело, я принялся репетировать со своими пацанами предстоящий спектакль, который нам предстояло разыграть без права даже на единственный дубль.

Итак, я не провидец — все получилось само собой. Поэтому, когда во второй половине дня «уазик» командира отряда самообороны, как обычно, прикатил за зерноток и встал неподалеку от хибары, изображавшей штаб, я лениво глянул в ту сторону через стереотрубу и тотчас же отвернулся. Мурат-два меня совершенно не интересовал — был, знаете ли, объект посолиднее.

— Не понял! — удивленно воскликнул дядя Ваня, занявший из любопытства мое место у окуляров. — А ну, командор, глянь…

А я уже и без оптики рассмотрел — расстояние там не более ста метров, это вам не с холма окрестности обозревать. «Уазик» Мурата-два исчез, как в воду канул.

Я протер глаза и прилип к окулярам. Этого просто не могло быть!

Куда бы этот парень ни поехал, мы бы наблюдали его перемещение минимум в течение десяти минут — местность открытая, некуда ему деваться.

— Фантастика! — растерянно пробормотал я, до боли в глазах всматриваясь в детали окружающего ландшафта. — Ну и куда же он…

— Слушай, — перебил меня старый сапер, подняв вверх палец. Я прислушался — со стороны зернотока к нам приближался какой-то странный звук, похожий на приглушенное гудение автомобильного двигателя, на который навалили кучу солдатских матрацев. Дядя Ваня сердито сплюнул, с досадой хлопнув себя по лбу.

— Ну, скажи, скажи, дядь Вань, — смиренно прошептал я, мятущимся взором обшаривая окрестности и пытаясь обнаружить источник странного звука. — Ну тупой я — никак не въеду…

— Да брось ты свою трубу — по сторонам смотри! Щас сам все увидишь, — недовольно буркнул Васильев. — От идиот-то, а! И как это я раньше… Сзади!

Откуда-то из-под земли, метрах в тридцати позади нас, выпрыгнул «уазик» Мурата-два. С пробуксовкой порычав на свежей луже, машина круто свернула влево и неспешно покатила в чащобу по едва заметной колее лесной дороги.

Справившись с оторопью, я тихо распорядился:

— Все на месте! Леший, Зануда — за мной! — и ломанулся вслед за «летучим голландцем» Мурата. Пробегая мимо небольшого черного провала подземелья, надежно замаскированного пышными кустами, я обругал себя за излишнюю осторожность: накануне я запретил своим бойцам шариться по округе, боясь гипотетических мин, которыми так славятся чеченские леса военной поры. Если бы не этот запрет, кто-нибудь наверняка бы наткнулся на выход из подземного тоннеля, оборудованного предусмотрительными сельчанами.

— Дистанция — двадцать метров, — коротко скомандовал я, заметив, что бойцы дышат мне в затылок и боятся оторваться. — Если кто звякнет, башку оторву!

Довольно скоро мы настигли «уазик» и продолжали бежать за ним, держась на расстоянии слышимости. Когда мотор забормотал на холостых оборотах, я жестом приказал бойцам остановиться и, ползком преодолев с десяток метров, осторожно выглянул из-за поворота.

Из машины выскочил худой бородатый мужик, шустро побежал вправо и скрылся меж деревьев. Спустя минуту он вернулся на свое место в салоне — «уазик» поехал вновь. Между делом я успел рассмотреть, что, помимо Мурата и худого бородатого, в машине находится еще один тип. Итого трое.