и Гертруда Кох вернулись на родину: первая в марте 1946, вторая — в марте 1952. Фрейлейн Мюллер руководила работами в саду и на плантации. Фрейлейн Кох была очень деятельна во всех областях медицинского обслуживания. Ей поручались самые разные работы. И всюду она оправдывала наше доверие. В течение ряда лет она самостоятельно вела родильное отделение. На административных должностях, которые она занимала, ей очень пригодились ее организаторские способности и природная жизнерадостность. К сожалению, состояние здоровья вынудило ее остаться в Европе.

Из числа сиделок, работавших здесь еще до войны, продолжают и сейчас работать эльзаска Матильда Коттман и эльзаска Эмма Хаускнехт, а также голландка Мария Лагендейк.

Следует особо отметить работу сиделки-швейцарки Элизы Штальдер. Она пробыла здесь с февраля 1930 до января 1932 и с декабря 1932 до ноября 1934. После войны, когда мне были крайне нужны сиделки, имеющие опыт работы в Африке, она по моей просьбе согласилась приехать сюда еще раз. Она проработала в свой последний приезд с декабря 1945 до января 1948.

Из приехавших сюда после войны сиделок на медицинской работе были: американка Глориа Кулидж; (с февраля 1948 по март 1949 и с ноября 1949 по октябрь 1950), эльзаска Алиса Швопе (с января 1949 по январь 1950), швейцарка Ирмгард Цинзер (с апреля 1950 по апрель 1952), швейцарка Труди Бокслер (с декабря 1950 по май 1952).

В те же годы на хозяйственных работах были: швейцарка Полетт Кревуазье (с января 1947 по март 1949), швейцарка Хедвиг Мейер (с сентября 1946 по сентябрь 1948), эльзаска Алиса Шмид (с июня 1948 по январь 1950), швейцарка Фриди Гисслер (с января 1949 по апрель 1950), эльзаска Жаклин Циглер (с июля 1949 по май 1952), швейцарка Врени Хуг (с мая 1950 по май 1952), швейцарка Врени Штюсси (с мая 1952 по апрель 1954).

Из числа сиделок, приехавших к нам после войны, дольше всего пробыла у нас голландка Алида Сильвер (с октября 1947 по март 1951 и с декабря 1951 по май 1954). Она занята на медицинской работе. После недолгого пребывания в Европе она возвратится к нам снова.

Датчанка фрейлейн Эрна Спор-Хансен (которая находится у нас с сентября 1952) обслуживает прокаженных.

Медицинской работе посвятили себя и находящаяся здесь с сентября 1952 уроженка Лиона сиделка Сюзанна Мовсесян, приехавшая в августе 1953 швейцарка Ирма Боссхарт и голландка Тони ван Леер, работавшая здесь с декабря 1951 до сентября 1953 и после проведенного на родине отпуска возвратившаяся к нам снова.

Хозяйственными работами, к которым относится уход за плантациями и садоводство, заняты сейчас приехавшая в мае 1952 швейцарка Верена Шмид и — в августе 1953 — ее землячка Грети Бальзигер.

Неоценимые услуги оказывал мне живущий у нас с октября 1950 эльзасский механик Эрвин Матис, племянник нашей сиделки Матильды Коттман. Он брался выполнять самые разнообразные работы: он следил за исправностью всех моторов, действующих у нас в больнице. Он ведал ремонтом больничных корпусов, руководил работами наших трудоспособных больных, производил утреннюю и дневную проверку, а по вечерам раздавал пищу. Тем самым он в течение трех с половиной лет в очень значительной степени облегчал работу мне и моим занятым хозяйством сотрудникам. Скоро он уезжает домой. Мы благодарны ему за все и желаем ему счастья.

Начиная с декабря 1951 года в пашей работе принимает участие находящийся на отдыхе французский пастор Андре Винь. Я знаю его еще по тем временам, когда он работал в протестантской миссии в Ламбарене. Когда он после этого возвратился в Европу, мне удалось уговорить его снова вернуться сюда, для того чтобы нам помочь — обслуживать прокаженных и руководить работами женщин на плантациях. И ему благодарен я за то, что его добрая воля облегчила наш труд.

Опыт моей работы за последние восемь лет говорит, что для того, чтобы обеспечить больницу эффективным обслуживанием, нас, врачей, должно быть в ней трое или четверо, сиделок же, занятых уходом за больными, — девять или десять.

Из этого опыта следует также, что в условиях здешнего климата люди способны бывают выдержать два года работы, а в отдельных случаях и значительно больше. Хорошее состояние здоровья нашего персонала в немалой степени зависит от того, что нам удалось осушить территорию больницы и там почти пет москитов. К тому же персонал наш живет в помещениях, защищенных от них проволочными сетками, получает полноценную и хорошо приготовленную пищу и, помимо всего прочего, приучен соблюдать профилактические предписания, предохраняющие от тропических болезней.

То обстоятельство, что сотрудники мои имеют возможность продлить срок своего пребывания здесь, имеет особое значение для финансового состояния нашей больницы ввиду чрезвычайной дороговизны транспорта. Если врачу или сиделке удается вместо положенных двух лет пробыть здесь два с половиной года, то тем самым стоимость поездок в Европу и обратно сокращается на одну пятую и больница имеет возможность сэкономить эту сумму. На основании собственного опыта я установил, что даже довольно длительные сроки пребывания здесь люди переносят хорошо и работа наша от этого только выигрывает.

За последние годы больница понесла три тяжелые утраты — смерть г-жи Лилиан Рассел, баронессы Греты Лагерфельт и г-на Т.Д. Вильямса.

Лилиан Рассел, вдова выдающегося деятеля английского школьного образования, приехала к нам в марте 1927 года, когда постройка новой больницы близилась к завершению. Она сразу же взяла на себя руководство работами по лесоповалу и подготовке участков для плантаций. Местные рабочие вскоре полюбили женщину-десятника и стали ее слушаться. Англичанка эта, судя по всему, и вообще пользовалась авторитетом среди местного населения. За эти годы Лилиан Рассел несколько раз на длительное время приезжала к нам работать. Она подружилась с нашими врачами и сиделками. Мне лично она оказала большую услугу своими хорошими переводами моих книг и тем, что во время моих выступлений в английских университетах, где я говорил по-немецки или по-французски, настолько искусно слово в слово переводила мои речи на английский язык, что слушатели забывали, что это перевод. После того как в Канаде, где у нее было собственное имение, ей сделали серьезную операцию на желудке, она в 1946 году еще раз приехала к нам. Весной 1949 года она посетила меня в Эльзасе. Она любила слушать там прекрасный орган, на котором я играл, готовясь к предстоящим концертам. Летом она написала мне, что сделанная в Канаде резекция язвы желудка не принесла ей полного выздоровления, как не принесли его и последовавшая за ней вторая операция, и все дальнейшее лечение. Последние недели она прожила у себя дома в