– Все в порядке…

Действие снова сменилось. Я сидел в своем «Хьюи», дожидаясь, пока ворчуны закончат проверять выжженную деревню.

– Все в порядке, – в окно кабины заглянул солдат.

– Она мертва!

– Они все мертвы. Все в порядке.

Толпа исчезла. Я сидел в кабине, пока солдат обращался ко мне снаружи. Это была деревня. Влажная земля дымилась. Обгоревшие балки, обмазанные грязью стены и крыши из пальмовых листьев медленно тлели. Запах горелых волос и тлеющего угля заполнил мои легкие и мозг.

Откуда в деревне колючая проволока? Здесь что, тюрьма? Оборонительный рубеж? Мой взгляд был прикован к ребенку, повисшему на колючей проволоке.

– Так нельзя, – сказал я солдату.

– Все в порядке. Это война. Их предупреждали. Все ушли из деревни. Это вьетконговцы.

– Она тоже вьетконговец?

Солдат уставился вниз.

– Нет. Ей не повезло.

Она прикипела к колючей проволоке. Проволока торчала прямо из ее крошечной тлеющей груди. Она болталась на проволоке – двухлетний младенец, который пытался убежать от ада, спустившегося с небес. Нижняя половина ее тела порозовела от сильного жара, ее крохотная вульва казалась почти что живой.

– Это не война, это…

– Все в порядке. Жертв среди мирного населения не избежать.

Солдат продолжал говорить, но уже беззвучно. Окоченевшее тело маленькой девочки – наполовину обугленная смерть, наполовину розовая жизнь – свободно болталось на проволоке. Внезапно я услышал звон.

Я проснулся от звука своего голоса, который раздавался у дальней стены. На ночном столике звонил телефон.

– Слу, – я сглотнул. – Слушаю?

– Ваш звонок в Соединенные Штаты будет подключен через пятнадцать минут, – произнес голос.

Звонок! Точно. Звонок Пэйншс.

– Спасибо.

– Мы только хотели убедиться, что вы не пропустите звонок, мистер Мэйсон.

– Да. Да, благодарю. Я здесь.

Оператор со щелчком отключился, но я держал гудящую трубку в руке еще с минуту, прежде чем положить ее обратно на рычаг. Я поежился, когда меня окатил холодный воздух из кондиционера. Моя простыня промокла и перекрутилась.

Я зажег сигарету трясущимися руками и уселся в ожидании звонка. Я видел эти сны почти каждую ночь. Теперь мне полегчало. Пока я бодрствовал, сны мне не грозили.

После четырех таких жутких ночей я решил досрочно выйти из отпуска и вернуться во Вьетнам. Отпуск был катастрофой. Сначала Гэри приехал в Гонконг вместе со мной, но на второй день отправился в Тайбэй. Я слишком убедительно расхвалил ему женщин, которые там обитали, в то время как проститутки Гонконга оказались слишком опытными, слишком профессиональными и слишком дорогими. Реслер собрал чемодан и был таков. Я хотел последовать за ним, но когда я попытался купить билет до Тайбэя, мне отказали по причине того, что я был военнослужащим, и Гонконг значился местом моего отпуска, поэтому я не имел права покидать город. Я так и не понял, как Гэри миновал всю эту бюрократию, но в итоге я остался один.

У меня не было ни малейшего желания вызывать проститутку, я просто хотел поговорить.

– Люблю тебя, прием, – сказал я.

– Я тоже тебя люблю. Как ты? Прием, – ответила Пейшнс.

Ее голос слабо пробивался сквозь шипение и свист радиотелефонной связи.

– В порядке. Мне обещали, что меня больше не станут отправлять на боевые вылеты, когда я вернусь. Прием.

– Совсем?

– Так ска…

– Собеседник не сказал «прием», сэр.

– Ой, – произнесла Пейшнс. – Прием.

– Так сказал док, когда я улетал. Он сказал, что «Старатели» отправляют своих дембелей только на развозку задниц-и-хлама. Прием.

– Надеюсь, они сдержат свое слово. Прием.

– Сдержат, я уверен. Это не Кавалерия. Прием.

Я вслушивался в завывания и отголоски мешающих сигналов, подбирая слова. Пейшнс, мой сын Джек и моя семья стали призраками. Они тоже являлись ко мне в снах. Когда мы закончили разговор, когда ее голос растворился в шуме, тонкая нить, соединяющая меня с домом, разорвалась.

– Конец связи, – произнес я.

Вот так я и сидел на краю кровати после каждого ночного кошмара.

Все вокруг сильно напоминало мне родной город Делрей-Бич. Здесь был пляж, он простирался на север и на юг. Здесь были пальмы, песчаные дороги, запах соли, девчонки в бикини и тихий прибой. Время было к вечеру, смеркалось, и солнце поблескивало на гранях проволочной сетки, окружавшей террасу. Мой столик находился в передней части террасы, откуда открывался лучший вид.

Позади меня раздавались тихие голоса. Вьетнамский язык приятно слушать, даже если не понимаешь ни слова.

Очень похоже на родной город.

Загорелые куколки в бикини, напоминающих скорее тесемки целомудрия, прогуливались с бледными американскими солдатами. Когда совсем потемнело, пляж опустел и все гуляющие переместились в город.

– Манх джой кхунг? Привет, – произнесла улыбающаяся официантка.

Я поймал ее напряженный взгляд, свойственный вьетнамцам, и успокоился, встретив знакомое поведение.

– Чего желаете? – спросила она.

Желаю попрыгать на тебе, как кролик.

– Еще пива, пожалуйста, – произнес я.

Девчонка в момент возбудила меня. Возможно, у меня получится найти покой в утешении. Мое сознание сразу же выдало несколько мощных разрядов совести.

– Изверг! – ругалась совесть. – Женат. Дембель. Не успел от трипака избавиться!

Ее рассудительность была безжалостна. Я извивался на крючке.

Официантка поклонилась и ушла за пивом. Я улыбнулся, мысленно представив, как мой голый дух отделяется от тела и радостно ей присовывает, пока она стоит, склонившись над барной стойкой.

Она вернулась, сияющая, еще более дружелюбная, и налила мне пиво. Ее рука скользнула поверх моей, и я почувствовал, как между нами мелькнула теплая искра. Мое сознание наслаждалось солено-сладкими ароматами и билось в оргазмах под эхо ее голоса.

– Не хотите…?

Ее голос осекся от внезапного визга граммофонной иголки, которая с лопающимся звуком и скрежетом зачертила по пластинке. Официантка бросилась на пол и закатилась под стол.

Заслышав треск стульев и звон битой посуды, я обернулся и увидел вьетнамцев, которые разбегались по укрытиям. Пять человек скрючились под барной стойкой. Я один сидел на террасе и потягивал пиво. Официантка опрокинула стул, пока ползла к задней части террасы.

И все из-за скрежета граммофонной иглы? Черт, я думал, это я дерганый. Я огляделся вокруг. Ничего не происходило. Никаких боев. Люди высовывались из-за барной стойки, столиков, вглядываясь вперед. Обычный звук, вот что их так перепугало. Они совершенно не верили в то, что их город в безопасности. Они верили фактам. Вьетконговцы были повсюду.