Вот было бы здорово верить в подобную ерунду, сказал Джулиан-циник, верить всем сердцем и надолго. Во Фландрии ему приходилось видеть, как смертельный ужас превращает в верующих, пусть ненадолго, кого угодно, даже его самого. Увы, Бог сотворил мир не таким уютным, каким его надо было бы сотворить с точки зрения людей вроде Эдварда Экзетера. Тут Джулиан вздрогнул, сообразив, что наделяет Экзетера верой в то, что он проповедует.

Когда служба завершилась, помощники выстроили желающих поговорить с Освободителем в очередь. Он находил слова для каждого – спокойные, утешающие, благословляющие, ободряющие. Потом проситель проходил дальше, и походка его становилась чуть легче, а Экзетер уже разговаривал со следующим.

Ожидая своей очереди, Джулиан разглядывал эту высокую, худощавую фигуру. Даже с расстояния в несколько десятков ярдов, в слабом свете костров, ему показалось, что он видит ту разницу, о которой говорила Алиса. Экзетер изменился, всего за две недели. Уверенность? Да, конечно. Властность? Несомненно. Но было и еще нечто, чего Джулиан никак не мог определить.

Избыток маны? Может, Экзетер превращается в бога или по крайней мере считает себя богом, как и все остальные? Может ли оккультная власть разлагать так же, как преходящая, земная? И так быстро?

Что бы ни случилось, это был не тот Экзетер, которого он ожидал увидеть, и по мере того как подходила его очередь, решимость Джулиана таяла. Он все сильнее ощущал себя примерно так же, как в Букингемском дворце, в ожидании, пока король Георг прикрепит ему на мундир медаль. Его благодарность – такая мелочь, это пустая трата времени Освободителя. Горькие упреки двухнедельной давности казались теперь не просто неуместными, а абсолютно неуместными, равно как и мелкие манипуляции Пинки. Экзетеру не нужно ничьих извинений. Экзетер прав с самого начала, и жертва, в которую принесли себя его последователи, оправданна точно так же, как и множество подобных жертв, принесенных на Западном фронте. Просто он видит за дымом пламя, чего не дано Джулиану. Зло порождает зло, и тут уж не до сантиментов.

Он чуть было не повернулся и не сбежал. Нет, он выдержит. Еще один шаг – и он лицом к лицу с Освободителем. Он в смятении смотрел в пронзительные сапфировые глаза, забыв даже, зачем пришел.

Чары разбились словно сосулька. Перед ним стоял старина Экзетер, смеявшийся и трясший его руку.

– Добро пожаловать! Пошли поговорим. – Он махнул рукой в сторону ближайшего костра.

– Но… – Его еще ждали сотни человек.

– Они никуда не денутся. Перерыв на чай.

Так Джулиан оказался у костра с Освободителем. Верные помощники налили ему какого-то горячего, пряного напитка, а несколько сотен завистливых почитателей смотрели на них словно тигры из клетки.

– Я не сомневался, что ты вернешься.

– Я, собственно, проверить, как здесь Алиса. Но раз уж я здесь, я хотел бы остаться и помочь чем могу.

Улыбка.

– Я рад принять тебя.

– Послушай, старина, мне ужасно жаль, что я тогда…

– Заткнись! – резко оборвал его Экзетер и вдруг застенчиво улыбнулся. – Если бы я не умел оставлять прошлое прошлому, это означало бы, что я занялся не своим делом.

– Ну, у тебя вроде неплохо получается.

– Только отдохнуть редко удается. Насколько плохи дела в Олимпе? – Он казался свежим и бодрым, готовым идти всю ночь.

Его юмор служил ему броней, отбивая всякую охоту пробовать ее крепость. Только однажды Джулиану удалось перевести разговор на самого Экзетера.

– Твоя схема загробной жизни заинтересовала меня. Это непохоже на те разновидности буддизма, с которыми я встречался. Это что, из индуизма? Где ты ее выкопал?

Экзетер казался удивленным.

– Выкопал? Сам не знаю точно. Это просто пришло ко мне как-то раз, когда я проповедовал. Мне показалось, это то, что им хотелось бы знать…

– Тут глаза его вспыхнули веселыми искрами, словно он догадался, о чем думает Джулиан. – Видишь ли, это все мана. Я принимаю теперь распоряжения непосредственно от Бога.

Впрочем, непохоже было, чтобы он говорил это серьезно.

Когда короткая аудиенция подошла к концу, пророк вернулся принимать терпеливо ждущих в очереди просителей. Джулиан, весело мурлыкая что-то под нос, зашагал в темноту. Только один раз он задержался посмотреть на то, как в дымном мареве костров предсказанный Освободитель принимает поклонение своих почитателей. Теплый золотистый свет выхватывал из темноты человек двенадцать, собравшихся в ночи. Это могло сойти за иллюстрацию из «Библии в картинках» или даже за полотно Караваджо – на Экзетера света падало не больше, чем на остальных. Что бы там ни говорила Алиса, он вовсе не изменился. Экзетер играл роль, и играл ее потрясающе, но в глубине души он остался все тем же стариной Экзетером, которого Джулиан помнил по Фэллоу.

Немного позже, найдя себе угол в битком набитом шатре, Джулиан Смедли обнаружил, что у него снова две нормальные руки.

Он оставляет свою родную страну и идет в другую,

Но несет с собою пять зол.

Ади Грант; Праб’т М.В.

Надо отдать должное Пинки – если это, конечно, на самом деле было его заслугой, – организация впечатляла. Когда Джулиан проснулся с первыми лучами рассвета, паломники уже выступали в путь. Он обещал Алисе подождать ее, и когда они с остальным обслуживающим персоналом сняли лагерь и погрузили все обратно на телеги, поляна Онкенвир снова почти опустела, превратившись в серую, грязную пустыню, испещренную кучками дымящейся золы и брошенными изгородями отхожих мест. Снег падал медленно, большими белыми хлопьями, словно стараясь поскорее скрыть с глаз тот беспорядок, который оставили за собой Свободные. Сам Освободитель все еще исцелял последних пациентов, которым, казалось, не будет конца и края. Его помощники запрягали моа в колесницы-такси, чтобы везти своего пророка и его команду к месту следующей стоянки.

Алиса объяснила, что обычно идет пешком вместе с паломниками, помогая старикам или детям, но этим утром должна выехать с остальными работающими при кухне на запряженной кроликом телеге, и настояла, чтобы Джулиан поехал с ней. Он подозревал, что она обманывает, но спорить не стал, ощущая себя симулянтом, поскольку тысячи людей чувствовали себя не лучше, чем он. Он утешал себя тем, что завтра точно пойдет своим ходом.

Караван повозок не мог двигаться быстро в толпе, забившей Фенпасс, но все же прибыл на место следующей стоянки вскоре после авангарда. Когда капитан Смедли предложил свои услуги, его вооружили ножом и горой из нескольких тонн какого-то похожего на картофель корнеплода. Ему поручили работу, для которой требовались две руки! И он мог выполнить ее!