Вместе с тем только с общественной газетной трибуны и можно было выразить свое, далеко не частное мнение по поводу тех или иных событий, явлений, процессов или просто отдельных лиц, облеченных общественным еврейским доверием и, несмотря на это, допускавших, по мнению Рутенберга, антиеврейские высказывания, как это, например, случилось на многотысячном митинге в Бостоне. Митинг проводился в знак солидарности американских евреев с евреями стран Европы, оказавшимися в самом пекле войны. Выступая на нем, американский конгрессмен-социалист М. Лондон, председатель Фонда народной помощи, допустил бестактность как в связи с еврейским прошлым, так и по отношению к еврейскому будущему.

Рутенберг следующим образом комментирует этот пассаж:

Борьба Рутенберга с разнообразными идолами – партийными, политическими, идеологическими и пр. – осложнялась еще тем обстоятельством, что он жил не в «своей» стране и был вынужден, скрывая недовольство, подчиняться ее законам и традициям. Так, не будучи гражданином США, он не мог быть избран в какой-либо официальный орган, быть членом комиссии по выборам делегатов и/или по той же причине не имел права стать во главе созыва конгресса. Его гражданские права в лучшем случае ограничивались агитационно-пропагандистскими функциями: деятельностью газетного публициста – аналитика и комментатора происходящего или митингового оратора. Именно этим следует, конечно, объяснить то количество написанных Рутенбергом статей (или участие в массовых мероприятиях), какое он не написал за всю свою предыдущую и последующую жизнь и которые самим своим содержанием и стилем выдают бессилие автора реализовать замысленные дела на практике, а не на бумаге.

Основной стилевой колер рутенберговских газетных материалов, связанных с АЕКон, – лозунговый, декларативно-рито-рический, проповеднический – словом, крайне несвойственный Рутенбергу-деятелю, всегда неожиданному по логике принимаемых решений и не любившему эти решения объяснять или комментировать. Разумеется, он не мог не ощущать это «бесправное» положение, и горькие сетования на него – в прямой или скрытой форме – то и дело звучат в его неизменно критической, «недовольной» и «ворчливой» оценке происходящих событий. Вот, к примеру, одна из иллюстраций: в статье «Наш следующий шаг» (Di varhayt. 1917. 1 апреля) говорилось:

Впрочем, в рутенберговских журналистских – отчетных, пропагандистских или критических – материалах наличествуют разные краски, иной раз неожиданные. Временами мысли облекаются в лапидарную образную метафору или аллегорию, имеющую некоторые даже литературные достоинства, как, например, в статье «Вместе» (Der yidisher kongres. 1915. 8 сентября) – при описании отношений между группой евреев из национального лагеря, к которому принадлежал Рутенберг, и Бундом:

Или пример ядовитой сатиры, направленной против сановных «комитетчиков» – руководителей американских еврейских организаций, в статье «Позор бездействия» (Der yidisher kongres. 1915. 10 декабря):

Еще один пример желчно-саркастического изображения «комитетчиков» в статье «Воскрешение конгресса» (Der yidisher kongres. 1916. 8 февраля):

Рутенберг не скрывал того, что в сионистских рядах он представлял явление особенное, «пограничное», разделяющее взгляды «настоящих» сионистов лишь в той мере, в какой они смыкались с идеями всемирной революции и столь же всемирного освобождения евреев, да и равным образом всех прочих «малых народов». В статье «Наш следующий шаг» он писал: