– Сначала давайте определимся, что такое паранойя – болезнь, которой Ковалевский наделил царя, – уверенно заговорила Ольга, словно отвечая на экзаменационный билет. – Паранойей называется стойкое психическое расстройство, проявляющееся систематизированным бредом, который отличается внешним правдоподобием. Каждый, кто не разделяет убеждений больного, квалифицируется им как враждебная личность, отсюда мания преследования, убежденность в своей исключительности и высоком происхождении. К признакам паранойи относятся также отсутствие угрызений совести и родственных чувств. Все эти качества были у Грозного.

– Но как совместить их с высокой образованностью царя, с его явным литературным талантом, который проявился в переписке с Курбским?

– Тут нет никакого противоречия – при паранойе явного снижения умственных способностей не наблюдается, психические отклонения концентрируются в определенной области, в отдельных поступках. Кроме того, приступы болезни происходят периодами и бывают обусловлены внешними обстоятельствами. А между приступами – периоды затишья, когда человек сохраняет способность к здравым поступкам и решениям.

– Выходит, убийство царевича Ивана могло произойти в период приступа? – задал я вопрос, ради которого завел этот разговор.

– Окончательный диагноз сделать невозможно, тут профессор Ковалевский несколько превысил свои возможности. Чтобы определить паранойю, когда нет явных признаков деградации личности, нужно тщательно обследовать подозреваемого, некоторое время понаблюдать за ним в стационарных условиях. Пока же все жестокости Грозного, в том числе и убийство сына, можно объяснить так называемыми психопатическими чертами характера, которые свойственны многим историческим деятелям, не только Грозному.

Я убедился, что к постановке диагноза Ольга подошла всерьез, однако это не приблизило меня к разгадке убийства царевича Ивана. Тогда я спросил о другом – можно ли было в то время и в тех условиях спасти его?

– Вероятно, у царевича, в результате удара посохом, возникла черепно-мозговая травма, в результате которой могут возникнуть гематома, менингит или энцефалит. Поэтому сказать точно, от чего он умер, невозможно. В любом случае при такой травме следует ввести антибиотик, сделать противостолбнячный укол.

– Выходит, царевич был обречен. И все-таки интересно, как его лечили?

Мне ответил Пташников:

– Об этом подробное сообщение оставил Джером Горсей – английский путешественник, встречавшийся с Грозным и написавший затем свои «Записки о Московии». Если верить ему, в горнице, где лежал царевич, постоянно находился юродивый Иван Большой Колпак, который, как заклинание, твердил день и ночь одну фразу: «Земля ты мати наша, не пей крови, не губи душу. Железо, брат мой, отними от тела недуг и от сердца щекоту. Всегда, ныне и присно».

– Это похоже на сеанс психотерапии, которые проводят современные экстрасенсы, – без улыбки сказала Ольга.

– Царевича поили овечьим молоком, яичной водой с сахаром и разбавленной в воде медвежьей желчью, – продолжил Пташников. – На грудь царевичу повесили ладанку с тертым хреном и чесноком, восковой свечой постоянно подкуривали ему под нос.

– Ну, таким лечением только в гроб загонять! – заявила Ольга. – При черепно-мозговой травме главное – покой и свежий воздух. В течение первых двух дней место ранения надо держать в холоде, что способствует антивоспалительному процессу, уменьшает отек и кровоизлияние. Потом необходимо обеспечить тепло, которое способствует рассасыванию раны.

– Выходит, русские знахари лучше разбирались в медицине, чем английские доктора, которым Грозный доверил лечить своего сына, – сердито сказал Пташников.

– На основании чего вы сделали такой вывод? – заинтересовалась Ольга.

– Тот же Горсей писал, что, когда царевичу стало совсем плохо, русские знахари «оттолкнули иноземцев и, обнажив царевича, натерли тело его теплым тестом».

Ольга удивленно покачала головой.

– А Иван Грозный в это время в соседней палате на коленях перед иконами молился Богу и повторял: «Да будет милость твоя ко мне, окаянному. Не отнимай у меня чадо мое возлюбленное, единокровное, не отнимай», – мрачным голосом процитировал краевед.

Мне вспомнилось, что эти самые слова уже приводил Отто Бэр в разговоре, состоявшемся в электричке Москва-Александров, с которого, собственно, и началось наше расследование. Если царь мучился, страшась смерти сына, значит, об умышленном преступлении не может быть и речи, – сказал я тогда чернобородому. Так, может, я был тогда совершенно прав, и расследование, которое мы затеяли, не имеет смысла?

Часы отстукивали уже одиннадцатый час вечера, вот-вот должна была появиться жена Окладина, наверняка уставшая после спектакля. И я первым поднялся с кресла, чтобы попрощаться с хозяевами.

Договорившись собраться в следующую субботу у Пташникова, где и попытаться закончить наше следствие по делу об убийстве в Александровой слободе, мы начали прощаться. И тут мой взгляд случайно упал на фасад соседнего здания – оказалось, окно кабинета Окладина выходило на подъезд, в котором была квартира Теминых. Мысленно представив, где должны находиться окна их квартиры, я увидел, что в одном из них, вроде бы на кухне, зажегся свет, чья-то тень несколько раз скользнула по занавеске.

Конечно, было уже поздно, чтобы наносить визиты, но почему не позвонить и не условиться о встрече на следующий день?

Попросив Окладина воспользоваться их телефоном, я вышел в прихожую. Потом я часто задавался вопросом: как бы сложились дальнейшие события, если бы я не решился позвонить Теминым именно в тот момент, из квартиры Окладиных? Тогда, возможно, история с Теминским золотом получила бы совсем другое продолжение, а может, и вовсе прекратилась бы в самом начале.

Трубку на другом конце провода сняли после первого же звонка, мне ответил мужской голос:

– Слушаю вас.

Убедившись, что это квартира Теминых, я уточнил:

– Алексей Игнатьевич?

– Да. А я с кем разговариваю? – в голосе мужчины прозвучало недовольство, которое испытал бы и я, если бы мне позвонили так поздно и стали допытываться, кто я такой.

Вместо того чтобы назвать себя, я почему-то начал жаловаться, что уже несколько дней безуспешно звоню по этому телефону.

– Я только сейчас вернулся из командировки. Объясните толком, в чем дело, – оборвал мои излияния Темин.

– Мне хотелось бы встретиться с вами, Алексей Игнатьевич. Если коротко, это касается истории Теминского прииска, названного так в честь вашего деда.

Мужчина помолчал, прежде чем удивленно произнес, резко сменив тон:

– Действительно, есть такой прииск в Сибири. Но, интересно, как вы нашли меня?

– При встрече я все рассказал бы вам. Не сможете ли вы завтра уделить мне немного времени, чтобы выяснить некоторые детали, очень важные для меня?