Габриэль усмехнулся и покачал головой. Катриона вцепилась руками в деревянные подлокотники кресла, чтобы чувствовать хоть какую-то опору для себя. Наверное, где-то в глубине души она ожидала совсем другой реакции, нежели ту, которую выказал Габриэль. Может быть, это было продолжением краха, в котором прибывала ее жизнь уже очень давно. Похоже, Габриэль не хотел дать ей даже единственного глотка надежды.

— Я люблю тебя, — ещё с большей твердостью сказала Катриона, сжимая руки. Теперь, признавшись в своих чувствах, она была готова делать это еще и еще раз. Даже если муж не хотел этого принимать.

Случайно, взгляд Катрионы упал на собственный подарок, который все еще был на пальце Габриэля. Она все еще не могла поверить, что он принял это кольцо и до сих носит его. В какой-то момент, Катрионе показалось, что и Габриэль и сам не понимал этого. Слишком потерянным и он выглядел вчера в оранжерее, когда внезапно появился в самый разгар грозы.

— Неужели это так плохо? Любить собственного мужа? — прошептала Катриона. В этот раз она не сумела скрыть боль в своем голосе.

— Думаю, ты заблуждаешься. Очень сильно заблуждаешься, — наконец, после долгого молчания, ответил Габриэль. Его взгляд неотрывно следил за Катрионой, пытаясь понять, для чего именно она сделала такое признание. Для него самого это оказалось полной неожиданностью.

Не в силах и дальше сидеть на одном месте, Габриэль встал на ноги и отошел как можно дальше от Катрионы. Почему-то сейчас ему стало очень сложно смотреть на нее.

— Что ты хочешь этим сказать? — резко спросила Катриона, тоже вскакивая на ноги. Неужели Габриэль убегает от нее? Это не могло не удивить.

— Я с легкостью приму от тебя ненависть, злость или гнев ко мне, — все так же стоя к ней спиной, сдержанно ответил Габриэль, — Но только не любовь. Это слово для меня ничего не значит. Абсолютно ничего.

Катриона резко выдохнула и с трудом удержалась за спинку кресла.

— Я не хочу тебя ненавидеть, — пробормотала она, тяжело дыша и прожигая взглядом напряженную спину мужу, — Я, устала от ненависти.

— Но это все, что я готов принять, — сказал Габриэль, пожав плечами. Со стороны могло показаться, что этот разговор его совсем не волновал. Но это было не так. Слова Катрионы не давали ему покоя. Но он не мог принять их. Не мог поверить в них.

Габриэль не верил, что способен на любовь. Не верил, что его можно любить. Он никогда не видел этого в своей жизни. Родная мать, которая должна любить своего ребенка, бросила его. Она просто променяла его на очередного любовника, оставив его умирать в сточной канаве.

Не зная, какие тяжелые мысли одолевали мужа, Катриона возмущенно покачала головой. Не думая, она быстро подошла к Габриэлю и обошла его, чтобы посмотреть ему в лицо. Ей нужно было понять его, хотя бы немного. Понять, что он не настолько жесток, как хотел показаться.

— А как же наш ребенок? — тихо, но очень внятно спросила Катриона, практически прижимаясь к мужу грудью. — Ты собираешься когда-нибудь увидеть его? Или это будет еще один брошенный ребенок джентльмена? Такой же, как и я, — она едва сумела остановиться, чтобы не рассказать все, что знает об его матери. Резко втянув воздух, Катриона растерянно посмотрела на мужа, надеясь, что он не потребует продолжения оборванной фразы.

Впервые в жизни, Габриэлю нечего было сказать. Все, что он смог сделать, это отступить на шаг назад. Но, Катриона не позволила ему отойти от нее. Одно быстрое движение, и они снова были лицом к лицу друг к другу. Габриэль хмуро посмотрел на нее. Катриона вскинула подбородок, показывая, что больше не собирается ему уступать. Он мог запугивать ее столько, сколько хотел. Только вот она его больше не боялась. Несмотря на то, как Габриэль относился к ней, Катриона видела, каким заботливым он мог быть по отношению к тем, о ком по-настоящему заботился. То, как быстро он бросился спать Грегори, лучше всяких слов рассказал Катрионе, о том, каким был настоящий Габриэль

— Ты спас чужих детей, но от своего собственного так легко отказался? — горько сказала Катриона, — Или ты и правда собираешься отобрать у меня сына?

— Замолчи, — резко бросил Габриэль. Он понимал, что еще немного и от его сдержанности не останется никакого следа. Он и так едва мог контролировать себя. Слова о ребенке стали последней каплей. Катриона била по самому больному. По тому, чего он никак не мог контролировать.

— Я не хочу молчать. Я не могу видеть, как ты сам разрушаешь собственную жизнь. Я люблю тебя, и теперь ты это знаешь.

Сказав это, Катриона попыталась обойти мужа, чтобы покинуть его комнату. Габриэль грубо схватил ее за руку и притянул к себе.

— Я уже сказал, что мне не нужна твоя любовь. Мне не нужна твоя любовь. Не нужна.

— Ты пытаешься убедить в этом меня или себя? — прищурившись, спросил Катриона, — Если меня, то у тебя это плохо получается. Я знаю тебя, лучше, чем ты думаешь.

— Что ты знаешь обо мне? — тихо спросил Габриэль, сильнее сжимая руку Катриона. Но девушка этого и не заметила. Все, что она сейчас видела, это темнота в глазах Габриэля. Темнота, которую она надеялась когда-нибудь развеять.

— Я знаю, что ты любишь меня. Я знаю, что ты любишь детей и никогда не сможешь отказать от ребенка. Ты будешь самым лучшим отцом, которого я могла бы только пожелать для своего ребенка. И я знаю, что ты способен любить.

Внезапно, Габриэлю стало страшно. Он чувствовал, что задыхается. Резко оттолкнув Катриону от себя, Габриэль направился к двери, по пути сбив накрытый стол. Посуда и еда оказались разбросанными по полу, но мужчина этого не заметил. Все, что он хотел сейчас, это оказаться как можно дальше от Катрионы. Впервые в жизни он бежал от женщины. От своей жены.

— Синяки с лица Грегори наконец-то начали пропадать, — с улыбкой в голосе проговорила Кейтлин, взглянув на Катриону, которая сидела рядом с ней на скамейке.

Грегори и Мисси бегали по парку, с весёлым смехом догоняя друг друга. Катриона впервые видела Грегори в таком хорошем настроении. Сразу после приезда в городской дом в сопровождении Александра, Грегори почти не разговаривал. В тот момент, он сторонился всех. Даже Катриона не могла подойти к нему. Единственным взрослым, кто смог поговорить с мальчишкой, был Габриэль. Катриона сама видела, как он вошел в комнату к Грегори. О чем они разговаривали, Катриона не знала.

Катриона улыбнулась в ответ на слова матери. Но улыбка тут же пропала. Прошло уже две недели с тех пор, как дети жили в этом доме. Две недели, в течении которых Габриэль избегал ее, удачно уходя из дома по своим очень важным делам. Катриона, обессиленная долгим ожиданием, засыпала ещё до его прихода, а когда просыпалась, он уже уходил. И только то, что горничные прибирались в его комнате, а так же их рассказы о том, что каждое утро завтракал, говорило ей о том, что ночует он все-таки дома. Хотя бы это успокаивало Катриону. То, что Габриэль проводил ночи в доме, могло значить только одно. Любовницы у него пока не было.