— Спешить больше не нужно Путята. В лес входим. Оно, конечно, до стены недалече и рассвело уже, но всё одно, с оглядкой идти нужно. Как бы на зверя не нарваться или ещё кого — пострашнее.

Я с тоской поглядел на своих спутников. Куда уж страшнее? Самый страшный зверь на земле — человек. Уж я-то это точно знаю! На собственной шкуре прочувствовал! Вот и сейчас. Казалось бы — люди вокруг, а смотрят на меня зверями лютыми. Так бы и порвали на клочки, если бы не запрет папки Никонта. И было бы за что? Ну ладно школяры. Тех я ещё понять могу. Их силком в проклятое место гонят, и они в том заслуженно меня винят. Но Путята со своими подручниками, чего на меня злобятся? Им то я где дорогу перешёл? Или их Никонт тоже приневолил?

— Не нарвёмся, всеблагой отец, — Никонт, да пожалуй, ещё Ратмир, были единственными с кому Путята относился почтительно. Это я о том адепте воды говорю, что на казни городских присутствовал. Было что–то такое, в ещё довольно молодом маге, что отбивало всякую охоту с ним шутить. Всерьёз считаться заставляло. И вроде не выглядит Ратмир грозно. Русая, только начавшая расти бородка, вечная полуулыбка на добродушном чуть вытянутом лице, смешной, чуть вздёрнутый нос, придающий лицу выражение сельского простачка, карие, совсем не злые глаза. Ничто в этом щупленьком, едва достающим до плеча Путяты человеке не выдавало в нём опасного бойца. А, поди, ж ты. Даже Путята задирать адепта воды не дерзал.

— Невзор с Мартыном своё дело знают, — продолжил между тем Путята. — Я потому их вперёд и послал, что опаску на счёт зверя лесного имею. Упредят, ежели что.

Я с сомнением посмотрел на погруженный в сумерки лес. Уверенности от слов Путяты как–то не прибавилось. Попадутся на пути те же волколаки, и много ли пользы нам будет от предупреждения воев Путятиных? Разве что на дерево попытаться залезть? Так тут сосны одни вокруг вековые — стволы руками не обхватишь. Это ближе к проклятому городу, мелколесье начнётся, а тут до нижних веток ещё добраться надо! Зато идти не мешают и от дождика этого нудного хоть немного, да прикрывают!

Так и шли. Впереди Путята с Ратмиром, за ними отец Никонт с Матвеем: пожилым, кряжистым магом воздуха и следом мы — шестеро вчерашних учеников–недоучек, испуганно озирающихся по сторонам. Темно, холодно, под ногами раскисший мох противно чавкает. Идём, молчим, страх, что ледяными мурашками по жилам растекается, друг от друга прячем.

Я покосился в сторону своих спутников. Степан–близнец, невезучий Прикс, мало мне знакомый Архип, что крутился в своё время возле Жихаря и… Лузга с Марком! Я когда меня Никонт, ни свет, ни заря поутру из школы за ворота потащил, поначалу своим глазам не поверил, когда их увидел. Зато потом на душе сразу легче стало. Есть всё же бог на этом свете! Вернулись моим бывшим попутчикам все их добрые дела обратно сторицей! Вместе со мной в проклятый город топают! И шансов выжить у них даже поменьше моего будет. Меня–то хоть берегут пока. До поры, до времени. Никонт даже к себе в телегу посадил, за ногу мою беспокоясь! А эти? Разменная монета. При любой опасности ими первыми и пожертвуют.

Деревья стали мельче, придвинулись навстречу друг другу, под ногами захрустел валежник. Сверху посыпались холодные капли, норовя, просочится под одежду. Все машинально ускорили шаг, втянув головы в плечи. Недалеко уже. Я напряжённо оглядываюсь по сторонам, буравлю взглядом густой кустарник, широкой стеной расположившийся справа, всматриваюсь в редкие просветы среди деревьев впереди. Сердце забилось в тревожном ожидании. Где–то неподалёку затаились вершители. Пропустят или нет? Вдруг в планах отца Яхима что–то изменилось?

— Долго ли ещё? — словно почувствовав моё волнение, забеспокоился и отец Никонт.

Старый жрец остановился, тяжело дыша, и вытер рукавом меховой куртки, капли воды пополам с выступившим потом. Мда. Путешественник из отца–наставителя ещё тот! Оно, конечно, понятно, что у него выхода другого не было, как с нами идти. Вот только, как бы на себе его тащить не пришлось.

— Недалече уже, всеблагой отец, — прогундел Путята, переминаясь с ноги на ногу. — Больше половины пути почитай прошли.

— А вои твои, далеко ли? — воспользовавшись неожиданной передышкой, к ним подошёл Ратмир. — Тревожно мне, всеблагой отец, — решил пояснить он свой вопрос отцу Никонту. — Вроде и нет никого, а чую, следит за нами кто–то.

Я притих, навострив уши.

— Неподалёку они, — посмурневший десятник, недобро покосился на мага. — Нет тут никого. Был бы — сигнал подали!

Что это? Напрягшись, я напряжённо вслушался. Сквозь ставший уже привычным шелест леса, отчётливо донеслись лязг металла и приглушённые выкрики. Развернулись на шум и все остальные.

— Значит, нет никого, Путята? — Ратмир как–то, странно сжавшись, стал похож на хищного зверя. От напускного простодушия не осталось и следа. — А кто тогда там мечами звенит?

Сильный грохот заставил машинально втянуть голову в плечи и оглядеться в поисках укрытия. Из–за деревьев ярко полыхнуло.

— Вот и до магии дело дошло! — несказанно обрадовался Ратмир и повернулся к Никонту. — Что делать будем, всеблагой отец?

— Беда, всеблагой отец! — из полумрака вынырнул воин с обнажённым мечом в руках. — Возле стен проклятого города какие–то люди промеж собой рубятся! Дальше ходу нет!

— Хорошо, что предупредил! А то сами мы и не заметили! — скривил губы в неприятной ухмылке Ратмир. — Так бы в лапы супостатам и попали!

— Где Невзор? — навис над воем Путята.

— К городу пошёл, разведать.

— Чего там разведывать? — передёрнул плечами Ратмир. — Даже Лишнему понятно, что это вершители чьих–то людишек изничтожают. Только почему так громко? — повернулся адепт воды к жрецу. — Они же нас по–тихому в город пропустить должны были.

— Значит, не получилось по–тихому, — Никонт, прямо на глазах посерел, превратившись в дряхлого старика. — Шибко непростые людишки им попались. Только что это меняет Ратмир? — жрец горько усмехнулся. — Мы и так знали, что они здесь и вслед за нами пойдут. А они знали, что мы об этом знаем. Ну не получилось у них, затаится? Так–то их беда. Всё равно они нас в город пропустят. А там посмотрим, к кому Трое благосклоннее будут. Пошли.

Тяжело вздохнув, я закинул мешок на плечи. Похоже, началось. Осталось узнать, кто это начало переживёт. И переживёт ли кто–нибудь его вообще.

— Отрыжка Лишнего! Это надо было так влипнуть! — Курьян выглядел страшно; разодранная куртка с обломком стрелы в плече, замызганный кровью и ещё чем–то бурым кистень и жуткий безумный взгляд, жаждущего крови убийцы. — Откуда эти выкормыши айхи взялись?!

— Андрона жалко, — ни к кому особо не обращаясь, прохрипел Карп. Его пальцы нервно бегали по поясу, словно в поисках несуществующих ножей. — Ловко ему какой–то удалец полголовы снёс. Хорошо так. Умело.

— Чудом из западни вырвались, — зло сплюнув на дорогу, согласился вожак. — Если бы не колдун, все бы там и полегли!