А к тебе в Питер я подошлю свою Аську – если ты, конечно, не против. На дня два-три, не больше, больше и я не справлюсь сама, с двумя-то детьми. Она тихая, моя Аська, ты знаешь – молчаливая и неприхотливая, это не Линка. Вот ту бы не отправила к тебе никогда, постеснялась бы просто.

Погуляла бы наша Аська по Питеру, зашла бы в Русский. С тобой, умницей, пообщалась бы. Вот ты бы ума ей вложила, не то что я, родная мать. Да и кто меня, неудачницу, послушает? Уж точно не мои близкие. В своем отечестве пророков, как известно, не бывает.

Подумай, Сонечка! Если тебе это не в тягость, я бы была счастлива, да и Ася тоже – ей ведь так трудно сейчас, с этим Денисом.

Все, закругляюсь, и так тебе досталось, родная.

Соня! Кто у нас остался из той жизни? Все мы родом из детства, правда? И ничего дороже детской дружбы нет. Ты со мной согласна? Лично я в этом уверена. И никого у меня ближе, чем ты, нет. Самая родная и самая близкая.

Кстати, почему ты не отвечаешь на мои звонки? Почему не берешь трубку? Неохота болтать? Это я могу понять, Сонь. Я и сама так частенько делаю – ни сил нет, ни настроения. Знаю. Но все-таки, Соня! Ты хотя бы ответь эсэмэской, прошу тебя! Два слова – «жива, здорова». Все! Мне будет достаточно. А то я не знаю, что и думать. Ты не в обиде на меня, Соня?

Ты сама спровоцировала эту мою писанину. Поговорили бы по телефону, и я бы, глядишь, успокоилась, угомонилась. А так – развела на десять листов. В общем, ты сама виновата.

Шутка, конечно! И еще – оправдание.

Все, заканчиваю! Даже проститься не могу в три слова – говорю ж тебе, графоман.

Люблю тебя и очень нуждаюсь в тебе.

Твоя Аля.

Жду пару слов. Обнимаю тебя. И очень скучаю».

Женщина нажала клавишу и выключила ноутбук. Пару секунд монитор еще светился, но понемногу гас, пока не погас совсем.

Она подошла к окну. Было темно. На настенных часах – полшестого утра. Совсем рано. Какое счастье, что не надо спешить. Уже никуда не надо спешить.

Она может позволить себе бухнуться в постель, завернуться в одеяло и уснуть. Счастье. Счастье, что не надо спешить на работу. Счастье проснуться тогда, когда хочется – можно в десять, а можно в одиннадцать. Сколько счастья, господи! Счастье сесть у окна в своей уютной кухне и долго пить вкусный кофе, листая журнал. А потом, спустя час или больше, снова улечься в постель, смотреть фильмы, читать. И снова уснуть. Или пойти на прогулку – в магазин, на рынок, куда угодно! Деньги, слава богу, есть. Есть счет в банке. Не то чтобы большой, нет! Но дающий уверенность, что, если, не дай бог, она точно не пропадет.

Она прошлась по своей квартире, которую обожала – все здесь сделано так, как хотела она. Да, квартирка небольшая, что говорить. А зачем ей большая? Больше уборки.

Ей хватает – она одна. Две комнатки – совсем маленькие, гостиная и спальня – что еще надо? Да и район – она бы ни за что не поменяла свою малышку в тридцать пять метров на большую, а могла бы, желающих море! Еще бы – квартирка ее, на минуточку, расположена в самом центре, на Марата. И окна во двор. Тишина и покой. И в двух шагах Невский.

На кухне она попила воды и снова постояла у окна – минут пять, не больше. Замерзла.

Она громко вздохнула и пошла в спальню.

На кровати – темное дерево, резная спинка, начало двадцатого века, модерн, ар-деко, – широко раскинувшись, спал молодой мужчина. Уличный фонарь освещал его красивую, мощную, гладкую спину.

Женщина пару минут смотрела на эту прекрасную спину, откинула край одеяла и осторожно прилегла с краю, с самого краю. «Не упасть бы», – подумала она и погладила мужчину по коротко стриженному затылку. Тот не шелохнулся – молодые спят крепко.

– Эй! – тихо засмеялась она и мягко уткнулась в его гладкое плечо. – Я сейчас упаду. Ты бы подвинулся, милый!

Он вздрогнул и через пару секунд повернулся – на лице его читалось недоумение.

– Спи, спи! – прошептала она. – Только подвинься чуток, пока я не свалилась.

До него наконец дошло, и он улыбнулся. Пару минут он изучал лицо женщины и, окончательно проснувшись, зевнул и спросил:

– Сколько времени, Сонь? Мне не пора?

– Половина шестого, – отозвалась она, пристраиваясь у него под мышкой и сладко вдыхая запах мужчины. – Половина шестого, милый! Еще можно поспать.

– Нет уж! – засмеялся мужчина и развернулся всем телом к ней. – Нет уж, прости!

И она звонко, по-девичьи, рассмеялась:

– Прощаю.

Он обнял ее и наклонился, отбросив рукой ее тяжелые волосы.

Она, что-то вспомнив, мягко его отстранила:

– Эй, подожди!

Он мотнул головой:

– Не хочу!

– Подожди, – нахмурившись, строго приказала она. – Я тебе скажу кое-что важное.

Он приподнялся на руках, по-прежнему нависая над ней.

– Теща твоя… – Соня осеклась на секунду. – В общем, она отказалась. От отпуска отказалась, от Греции, в смысле. Ну, дошло до тебя?

Он кивнул.

– Так вот, – с воодушевлением продолжила она, – может быть, ты со мной? Раз место под солнцем свободно? – И она рассмеялась удачной шутке.

Мужчина снова наклонился, покрепче прижал ее к себе, уткнулся ей в шею и, вздрогнув, жарко шепнул, обдавая ее кожу горячим, нетерпеливым, молодым дыханием:

– С тобой – куда угодно! Хоть в рай, хоть в ад, куда позовешь!

Она чуть изогнулась, подлаживаясь под мужчину, плотно прижалась к нему, прищурила глаза и прошептала:

– Возьму. Так уж и быть, позову! – И засмеялась: – Если заслужишь!

За окном медленно и лениво наплывал слабый рассвет.

Кто-то еще крепко спал, а кто-то уже торопился. Кто-то плакал, а кто-то смеялся. Кто-то мучил кого-то, а кто-то кого-то обнимал. Кто-то был счастлив, а кто-то страдал.

Кого-то мучила совесть. Ну а кого-то – нет. Все как обычно у нас, живых и грешных людей.

Звонок раздался в половине одиннадцатого. Назавтра предстоял рабочий день, и Лагутин уже собирался спать.

– Кто-кто? – переспросил он.

Слышно было ужасно. А когда услышал короткое «Нина», сразу понял: отец.

В последние годы эта самая Нина была сиделкой отца.

– Я понял, – ответил Лагутин и поспешно добавил: – Конечно! Рано утром я вылетаю.

Отец… После смерти первой жены, матери Лагутина, он очень рьяно стал устраивать новую жизнь, но неудача – жизнь еще раз дала серьезный сбой, через несколько лет он снова оказался вдовцом. Фатально не повезло.